Графиня де Монсоро. Том 2
Шрифт:
Принц хорошо знал и дом и дверь. Бюсси знал их не хуже его.
Оба остановились возле двери, вошли в прихожую и поднялись по лестнице. Но принц вошел в комнаты, а Бюсси остался в коридоре Вследствие такого распределения принц, казалось бы получивший преимущество, увидел только Монсоро, который встретил его, лежа в кресле, в то время как Бюсси встретили руки Дианы, нежно обвившиеся вокруг его шеи, пока Гертруда стояла на страже.
Бледный от природы Монсоро при виде принца просто посинел. Принц был его кошмаром.
– Монсеньер! – воскликнул граф, дрожа от злости – Монсеньер в этом бедном домишке! Нет, в самом деле, слишком уж много чести для такого маленького человека, как я.
Ирония бросалась в глаза, потому что Монсоро почти не дал себе труда замаскировать ее.
Однако принц, словно и не заметив иронии, с улыбкой на лице подошел к выздоравливающему.
– Повсюду, куда едет мой страждущий друг, – сказал он, – еду и я, чтобы узнать о его здоровье.
– Помилуйте, принц, мне показалось, что ваше высочество произнесли слово «друг».
– Я произнес его, любезный граф. Как вы себя чувствуете?
– Гораздо лучше, монсеньер. Я поднимаюсь, хожу и дней через восемь буду совсем здоров.
– Это ваш лекарь прописал вам воздух Бастилии? – спросил принц с самым простодушным видом.
– Да, монсеньер.
– Разве вам было плохо на улице Пти-Пэр?
– Да, монсеньер, там приходилось принимать слишком много гостей, и эти гости поднимали слишком большой шум.
Граф произнес свои слова твердым тоном, что не ускользнуло от принца, и тем не менее Франсуа словно бы не обратил на них никакого внимания.
– Но тут у вас, кажется, нет сада, – сказал он.
– Сад был мне вреден, монсеньер, – ответил Монсоро.
– По где же вы гуляли, дорогой мой?
– Да я вообще не гулял, монсеньер.
Принц закусил губу и откинулся на спинку стула.
– Известно ли вам, граф, – сказал он после короткого молчания, – что очень многие просят короля передать им вашу должность главного ловчего?
– Ба! И под каким предлогом, монсеньер?
– Они уверяют, что вы умерли.
– О! Я уверен, монсеньер отвечает им, что я жив.
– Я ничего не отвечаю. Вы хороните себя, дорогой мой, значит, вы мертвы?
Монсоро, в свою очередь, закусил губу.
– Ну, что же, монсеньер, – сказал он, – пусть я потеряю свою должность.
– Вот как?
– Да, есть вещи, которые для меня важнее.
– А! – произнес принц. – Стало быть, честолюбие вам чуждо?
– Таков уж я, монсеньер.
– Ну раз уж вы такой, вы не найдете ничего дурного в том, что об этом узнает король.
– Кто же ему скажет?, – Проклятие! Если он спросит меня, мне, безусловно, придется рассказать о нашем разговоре.
– По чести, монсеньер, коли рассказывать королю все, о чем говорят в Париже, его величеству не хватит двух ушей.
– О чем говорят в Париже, сударь? – спросил принц, обернувшись к Монсоро так резко, словно его змея ужалила.
Монсоро увидел, что разговор постепенно принял слишком серьезный оборот для выздоравливающего человека, который еще лишен полной свободы действия. Он смирил злобу, кипевшую в его душе, и, приняв безразличный вид, сказал:
– Что могу знать я, бедный паралитик? Жизнь идет, а я вижу только тень от нее, да и то не всегда. Ежели король недоволен тем, что я плохо несу свою службу, он не прав.
– То есть как?
– Конечно. Несчастье, случившееся со мной…
– Ну!
– Произошло частично по его вине.
– Что вы этим хотите сказать?
– Проклятие! Разве господин де Сен-Люк, проколовший меня шпагой, не из числа самых близких друзей короля? Ведь секретному удару, которым он продырявил мне грудь, научил его король, и я не вижу ничего невозможного в том, что король сам же его исподтишка и подстрекнул завести ссору со мной.
Герцог Анжуйский слегка кивнул головой.
– Вы правы, – сказал он, – но, как ни кинь, король есть король.
– До тех пор, пока он не перестает быть им, не так ли? – сказал Монсоро. Герцог подскочил.
– Кстати, – сказал он. – Разве госпожа де Монсоро не живет здесь?
– Монсеньер, графиня сейчас больна, иначе бы она уже явилась сюда засвидетельствовать вам свое глубокое почтение.
– Больна? Бедняжка!
– Больна, монсеньер.
– От горя, которое ей причинил вид ваших страданий?
– И от этого, и от утомления, вызванного переездом.
– Будем надеяться, что нездоровье ее продлится недолго, дорогой граф. У вас такой умелый лекарь. И принц поднялся со стула.
– Что и говорить, – сказал Монсоро, – милый Реми прекрасно лечил меня.
– Реми? Но ведь так зовут лекаря Бюсси?
– Да, верно, это граф ссудил его мне, монсеньер.
– Значит, вы очень дружны с Бюсси?
– Он мой лучший и следовало бы даже сказать: мой единственный друг, – холодно ответил Монсоро.
– Прощайте, граф, – сказал принц, приподнимая шелковую портьеру.
В то самое мгновение, когда голова его высунулась за портьеру, принцу показалось, что он увидел край платья, исчезнувший в комнате напротив, и внезапно перед ним вырос, на своем посту посреди коридора, Бюсси.
Подозрения принца усилились.
– Мы уезжаем, – сказал он.
Бюсси не ответил и поспешил спуститься вниз, чтобы отдать распоряжение эскорту подготовиться, но, возможно, и для того, чтобы скрыть от принца румянец на своем лице.