Графиня
Шрифт:
– Рон, Зорин и Вербен. За неделю нам надо объехать пять главных деревень, которые располагаются недалеко от выбранного нами места для строительства нашего жилья. И само то место еще раз осмотреть – надо кое-что там сделать. Ну а вы займетесь напрямую вашим направлением. Попробуем убедить местное население, что у нас теперь все хорошо будет. Чтоб родных и близких обратно звали. Нам крестьяне очень нужны. Земли много – а работать некому.
– Ланс, погоди. Возьми еще Шепарда, Шелиха и Траста. По их направлению там тоже есть о чем подумать, – предложил Рандом.
– Рандом –
Мы вышли из таверны, где беседовали все вместе и направились к Лабураге в номер.
Что-то я волнуюсь. Как Рандому сказать, что я уеду? И правду нельзя сказать. А может потом? Уже перед отъездом? Ну и чего я такая трусиха? Надо просто рраз и сказать. Он поймет. Я бы поняла. Или нет? Все же, наверное, нет. Как бы это выглядело. Кажется, что в лагере было просто. Все враги. Эмоции в кокон, и как машина. А теперь… вокруг друзья, и как в лагере просто и понятно не получится. Потому что друзья. Потому что иначе больно, иначе предательство. И как надо? Я всегда везде одна, всю свою жизнь. Есть я, родные и остальные. А теперь? А я не умею.
А с другой стороны, я ведь их командир. Как скажу – так и будет. Только вот отчего-то кажется, что теперь не прокатит это.
И вообще… а как я к оркам поеду?! Они ж меня убьют там. Там же одни орки!!! И ребят рядом не будет. Потому что тогда и их убьют. И Шепарда не возьму. Рисковать – так своей головой. Шаманы эти их гадкие… как вспомню то липкое противоестественное чувство от смертельного тумана… и вообще шаман тот… и орки… а нас только двое. Я и Корн. Лабурага не в счет. Она не воин. И я не воин.
– Рандом, погоди. Мне нужно тебе кое-что сказать. Я через пару недель уеду ненадолго. Бал, кстати, перенесли на две недели. Скажешь сам ребятам. Так вот, подробности рассказать пока не могу тебе. Прости, друг, правда, не могу.
– Это с Корном связано? – он подозрительно посмотрел на меня.
– Да, с ним, – и с ним тоже. У него ведь там операция…
– Я могу чем-то помочь? Это безопасно?
Пффф… фигня вопрос… конечно безопасно. Одна нога тут – другая там. Правда, вполне может получиться, что в буквальном смысле…
– Ну, не то чтобы совсем уж безопасно, но и не так опасно, как могло бы быть, – ага, например, если бы я одна поехала – был бы полный трындец. Мне. Наверное.
– Я с тобой поеду, – сообщил друг. Вот этого я и боялась.
– Нет, Рандом. Не получится. Со мной Корн будет.
– Почему Корн, а не я? – блин, ну ты чего такой дотошный!!! По кочану капусты!
– Так надо. Поверь. Не спрашивай. Не могу сказать. Не буду врать тебе, и правду не могу сказать. Пока не могу. Как только смогу – ты первый узнаешь.
Рандом посмотрел мне в глаза, ничего не ответил. Просто развернулся и молча ушел. …ять! Ну почему, почему мне так погано на душе?! Ну, ведь я права!! Права ведь? А с его точки зрения? А чтобы я подумала на его месте? Ох, до чего же погано… Но он поймет. Отойдет. Чуть позже. Блин. Зачем я сейчас сказала. Лучше бы перед отъездом. Ага, а потом бы в дороге мучилась. Как достали меня все эти проблемы, решения, обстоятельства! Одной намного проще.
– Рандом! Стой! – я те ща покажу тонкую душевную организацию! Мужлан не понятливый! Я ведь правильно поступаю. И не правильно. То самое чувство, когда ты и права и не права. Когда один поступок и верный и не верный.
Я догнала друга, обняла его и разрыдалась на его груди. Ибо не фиг нос задирать. А раз ты такой обидчивый – то и ходи с соплями на новенькой рубашке. Ибо мы – баронессы такие вот, непредсказуемые.
– Ээ-эй, Лана, ты чего! Ну, что ты!! А если ребята увидят… как их командир… – тут у меня особо смачный носовой хлюп получился.
– Просто у-у-устала я. Я! Ус – та-ла! Баронесса устала. Баронессе надо в-выпить. По-по-тому что все не п-п-просто. И вроде правильно. Но и не правильно в то же время. Рандом, я.. мне плохо, что ты не веришь мне, что не поддерживаешь. Мне плохо, что не могу сказать. Не могу, понимаешь. Очень хочу, но не могу! Ыыыаааа… – нууу, да. Не красиво, конечно так подвывать… зато все напряжение последних часов вымывается со слезами. А через полчасика наступит аппатия, полное эмоциональное и психологическое истощение.
– С-спасибо, Р-Ран-ддом, – я забрала фляжку у друга и хлебнула вина. Вот так вот, нежданно-негаданно, как всегда внезапно и из-за угла на меня напала истерика. Ну, так бывает иногда. Вот такая я плакса стала. Потому что страшно очень. Очень-очень. Ладно. Фиг с ним, со страхом. Истерика прошла и снова пашем, улыбаемся и машем.
Ну… будем. И еще раз. Может ну его все это… так хорошо… винишко-то ниче так… желудок правда пустой, но так даже приятно. Горячо. Ну.. за нас, за вас и за спецназ. Будем. И еще один смачный шмыг носом.
– И неча морщиться. Зато не в рубашку. Спасибо бы сказал, а ты морщишься.
– Да можно и в рубашку…
– Типа все равно менять?
– Ага
– Рандом, посмотри на меня. Я могу никуда не ехать. Ты этого хочешь? – ну, ведь, правда, могу? Могу. Ну не могу я! не могу!!! Ыыыыыааааа
– Ну, Лана! Ну, все! Все! Хватит! Вот, брых барагонский! Не умею я баб утешать! Ланс!! Очнись же ты уже!
– Я не-не могу не поехаааать!!! Не могу! И тебя не могу взять. И не только от меня это зависит.
– Ладно, ладно, я понял! Все, я не сержусь! Езжай куда там тебе надо! Все! не реви только! – ух ты! А метод моей маленькой племяшки Маруси и правда действует! Надо только поплакать и все-все тогда будет! Вот так!
– А ты мне веришь? Не бросишь меня? Ну простииии…, – а вот это уже пьяные слезы.
Что за хрень со мной происходит? Чего я расклеилась? В лагере страшнее было. И орков этих я видела и убивала… ыыыыыаааааа… Надо брать себя в руки. Баронессой потом побудем – если время придет. А пока что я – командир отряда. И у моего бойца родной брат в плену. Я должна его вытащить! Потому что так правильно. И Рандом – пусть думает все, что хочет. А я зря при нем разревелась. Он, конечно, друг, но я не из этого мира. Ничего. Все еще будет хорошо. А если не будет – то, значит, будет еще лучше. Сопли вытираем и…. Кстати, а может поспать?