«Гран-При» для убийцы
Шрифт:
– Вертолеты со спецназом в Канны, – распорядился он. – Немедленно!
Дронго и Мовсаев ворвались в здание с группой полицейских...
Ахмед Мурсал удовлетворенно кивнул и включил систему подачи воздуха. «Через полчаса в здании не будет ни одного живого человека», – улыбаясь, подумал он...
– «Гран-при» Каннского фестиваля получает фильм... – Актриса сделала паузу, оглядела зал и выдохнула: – фильм иранского режиссера Аббаса Кияростами...
Зал взорвался аплодисментами, приветственными криками. Али Гадыр Тебризли рассеянно оглянулся. Он не верил свои ушам. Он просто не мог поверить в такое. Отовсюду лезли люди, поздравляя иранскую делегацию...
Дронго побежал к лифту. Мовсаев бежал за ним. Створки лифта открылись, и они увидели в кабине Ахмеда Мурсала и его террористов. Дронго поднял пистолет. Мовсаев поднял свой. Полицейские подняли автоматы. Один из террористов бросил в кого-то свой инструмент. И тогда загремели выстрелы. Ахмед Мурсал в последний момент прикрылся одним из своих людей. Оба его пособника были убиты. Вдруг створки кабины лифта закрылись, и она пошла наверх.
– Быстрее! – закричал полицейским Дронго.
В зале из-за шума и криков ничего не было слышно...
Дронго бежал по лестнице, чувствуя, что задыхается. В конце коридора мелькнула фигура Ахмеда Мурсала. Тот пытался вылезти на крышу.
– Стой! – закричал Дронго. – Стой!
С другой стороны уже бежали полицейские. Террорист оглянулся, увидев спешивших к нему людей. Он узнал Дронго и бросился на него, рассчитав, что это главный виновник неудачи. Дронго выстрелил один раз, второй, третий, лишь легко ранив террориста. Он не мог стрелять в упор в безоружного человека. Добежавший до него террорист вцепился ему в горло, и они, пробив стекло, вывалились на крышу соседнего здания. Дронго бил, вкладывая в свои удары всю энергию, накопившуюся в нем за эти дни, но в ответ получал страшные удары. Наконец, собравшись с силами, он нанес такой удар, что террорист оторвался от него и полетел вниз, успев в последний момент ухватиться за его ногу.
– Руку, – крикнул Дронго. – Давай руку!
– Будь ты проклят, – с ненавистью сказал террорист и оттолкнул его руку, попытавшись в последний раз ударить того, кто сумел его остановить. И в следующий миг с диким криком полетел вниз.
Дронго стал осторожно спускаться. В коридоре уже стояли люди. Он вошел в лифт и спустился вниз, в разорванной одежде и окровавленный.
– Система кондиционирования, – прохрипел он, – проверьте систему. Спасайте людей.
От усталости он едва держался на ногах. К нему подошел Райский.
– Что случилось?
– У вас в МОССАД был предатель, – прохрипел Дронго. – Он информировал Мула о всех моих передвижениях. Работал на Мула.
– Нет, – сказал Райский, – у нас не было информаторов Мула. Мы все проверили сами. Нам помогла Алиса, которую мы отправили в Израиль. Именно она просчитала все возможные варианты. В отделе информации у нас сидел информатор американского ЦРУ Гринберг, о котором мы все давно знали. Видимо, кто-то из американцев решил немного помочь Мулу.
– Но почему?
– Нефтяной контракт, – пояснил Райский, – они хотели сорвать нефтяной контракт между Ираном, Францией и Турцией. Их не устраивал этот контракт.
– И вы знали о Гринберге? – прошептал Дронго. – Может, это вас не устраивал такой контракт?
– Может быть, – печально согласился Райский, – может быть. Но вы можете быть удовлетворены. Иранцы получили «Гран-при». Теперь ясно, что они не помогали Мулу.
– А вы? – изумленно спросил Дронго. – А как же вы?
Райский отошел от него. Гурвич подскочил к Дронго, обнял его.
– Молодец!
– Ты знал про Гринберга?
– Ничего не знал, – растерялся Павел. – А почему ты спрашиваешь?
– Ничего, – махнул рукой Дронго. – Ничего.
В Марселе остановили микроавтобус. Двое террористов спокойно вскрывали ящики, показывая полицейским апельсины. Увидев апельсины, Майкл Уэйвелл окончательно потерял голову. Он толкнул одного из полицейских и попытался бежать, но автоматная очередь была последним звуком, который он услышал в этой жизни.
К Дронго подошел Али Гадыр Тебризли. Ни слова не говоря, протянул руку. Дронго пожал ее, растерянно улыбнувшись. Гурвич с улыбкой смотрел на руководителя иранской разведки.
– Я вас поздравляю, – сказал вдруг он.
Али Гадыр обернулся. В глазах у него было изумление.
– Вы? – сказал он. – Вы поздравляете?
Он явно смутился. Потом быстро кивнул:
– Спасибо, спасибо, – и отошел от них, словно устыдившись своей благодарности.
Повсюду раздавались веселые крики. На площади уже были задержаны сидевшие в автобусе фирмы оставшиеся двое террористов. Многие гости в зале так и не поняли, что произошло. Администрация фестиваля объявила, что последний фильм на фестивале – «Абсолютная власть» Клинта Иствуда – будет показан с трехчасовым опозданием во времени и начнется после одиннадцати вечера.
Дронго спускался по лестнице, когда почувствовал на своем плече чью-то руку. Он обернулся. Это был отец.
– Я должен тобой гордиться? – строго спросил тот.
– Папа, – прошептал Дронго, – ты меня извини. Я тебя сегодня обманул.
– Надеюсь, в последний раз, – покачал головой отец, – ты же уже не маленький.
– Нет, – улыбнулся разбитым ртом Дронго, – я такой маленький, папа, я еще совсем глупый.
И, опираясь на руку отца, он начал спускаться вниз. Отец посмотрел на сына и покачал головой:
– Кажется, я даже не заметил, когда ты стал взрослым. Пошли. – И он положил руку ему на плечо, как когда-то делал в детстве.
Они пошли по шумной площади, затерявшись в толпе. Павел долго смотрел им вслед.
– Он гений, – услышал он за своей спиной глухой голос генерала и обернулся.
Райский стоял рядом со Светлицким.
– И хороший сын, – добавил Светлицкий, соглашаясь со своим израильским коллегой.