Гран-при за лучший прикол
Шрифт:
– Почему у нее все, а у меня ничего?
– Светка смотрела оскорбленно.
– Чем я хуже?!
– Ничем. Просто… судьба.
– Судьба!
– Светлану передернуло.
– Ненавижу это слово!
– Я тоже, - Лелька примирительно улыбнулась. Пошла к двери и вдруг вспомнила о недавнем посетителе.
– Да, чуть не забыла! Тут человек заходил, просил передать шефу… - Лелька сдвинула брови и почти дословно процитировала: - Сегодня в восемь, в ресторане «Чайка». А конверт я на твою этажерку положила. Там бумаги, наверное. Для ознакомления.
Света включила компьютер и быстро защелкала мышью. Потом раздраженно воскликнула:
– Самсон Ильич никого сегодня не ждал! Видишь, - она кивнула на монитор, - никто на прием не записан.
– И девушка презрительно фыркнула: - Он терпеть не может наши рестораны! Говорит - забегаловки, где пьянь одна. Мол, вот в Праге или в Берлине - другое дело. Там в рестораны приходят вкусно поесть, а не упиться как свиньи…
Светка раскраснелась, явно настраиваясь на большие откровения. Лельку это не устраивало, слишком много предстояло сегодня сделать.
– Пока!
– она помахала рукой.
– Приятно было с тобой познакомиться!
– Лелька бросила собственнический взгляд на приемную и еле слышно выдохнула: - Экзотика так экзотика. У нас, в Греции, все есть!
– Это только с тобой могло произойти, - убежденно заявила Маша, ближайшая Лелькина подруга.
Она лежала прямо на полу, покачивая в воздухе длинной ногой, и завистливо посматривая на гостью.
Лелька только что вытащила ее из постели - бессовестная Машка преспокойно спала, и это в два-то часа дня!
– поэтому застала Епифанцеву без макияжа, в футболке и легинсах, по-домашнему.
Такая Маша неожиданно Лельке понравилась. Епифанцева будто скинула пяток годков и смотрелась сейчас едва ли не на двадцать. Ярко-зеленые глаза, опушенные светлыми - не угольно-черными!
– ресницами, казались простодушными. Крупный рот - по-детски припухлым. Хорошенькое личико в обрамлении белоснежных волос выглядело беззащитным и невинным.
«Жаль, Машка вечно на тропе войны, - с сожалением подумала Лелька.
– Без боевой окраски даже к мусоропроводу не выйдет».
– Такой офис - единственный в мире, не сомневаюсь. И такой сумасшедший старый еврей - тоже, - и Маша обиженно засопела.
– Мне б ни в жизнь на них не наткнуться!
Лелька хмыкнула:
– Нашла повод страдать! Я с классной работой пролетела из-за этого чудака, а ты стонешь, - ах, какая прелесть!
– Ты пролетишь, как же, - проворчала Маша. С любовью огладила стройную ножку и село по-турецки.
– Надо же, богатенький Буратино захотел экзотики! На старости лет увлекся игрищами! Секретаршу с вараном на поводке ему подавай!
– Нет уж, Колобку покруче девка нужна, - Лелька остановилась перед огромным зеркалом, сделанным по специальному заказу и занимающим всю стену.
– У них с другом пари заключено, кто кого переплюнет. Варан, сама понимаешь, уже не засчитается и очко не принесет - это плагиат.
– Пла-ги-ат?
– по слогам произнесла Маша и покраснела.
Она до сих пор страдала, встречая незнакомые слова. Чувствовала свою ущербность и переживала, что станет Лельке неинтересна и придется с ней расстаться.
Епифанцева по-честному пыталась «расти». За полгода знакомства Маша прочла больше книг, чем за всю предыдущую жизнь. С грехом пополам - и со слезами!
– она осилила даже кое-что из классики. Рыдая, правда, над особо сложными страницами и лазая за помощью в энциклопедию.
Ванька, муж - любимый и ненавистный!
– ее странное стремление к знаниям всячески поощрял. Считал - лучше толстые книги - не разорится, чего уж там! – чем неожиданные и порой опасные Машкины выходки. Склонность жены к авантюрам и сейчас не давала Ваньке спать спокойно.
Одно ему не нравилось: Машин словарный запас за последние шесть месяцев сильно изменился. Бедному Епифанцеву пришлось украдкой - ночами, чтоб не потерять лица!
– заглядывать в словари.
Она краснел как мальчик, когда жена на «фуршетах» заставляла уважаемых пацанов открывать рты и озадаченно морщить лбы - не оскорбили ли их? И Ванька жарким шепотом пояснял друзьям, что Машка ничего плохого не сказала. Просто рвется девка со всей дури в ряды очкастых и высоколобых лохов. Вот и хвастает эрудицией.
Безобидная слабость, всего-то!
Его, Ваньку, пожалеть нужно, он каждый день ТАКОЕ слышит. Без выходных!
Лелька растерянно кивнула и воскликнула:
– Мы с тобой должны придумать другое! Чтоб, как только я переступлю порог, Колобок пролепетал бы: «Мама родная» - и уронил выпученные глазки на пол!
– Так-таки уронил бы, - озадаченно пробормотала Маша.
– Ага! И потом три дня ползал на карачках, пытаясь их нащупать. Знаешь, какой у него ковер в кабинете? «Ой-е-ей и ай-я-яй», как выдала бы его единственная дочь Фира, копаясь вместе с папой в густом ворсе.
– Ты скажешь!
– Маша невольно улыбнулась.
Лелька строго посмотрела на нее.
– Из меня нужно сделать нечто такое… чтоб дух захватывало! Чтоб Ванька, увидев тебя рядом, схватился за голову и начал твердить о неподходящем - для приличной дамы!
– знакомстве.
– Она шлепнула подругу по плечу и посоветовала: - Короче, побольше экзотики!
Маша послушно наморщила лоб. Ее глаза мгновенно стали круглыми и бессмысленными, Епифанцева представления не имела, что значит «экзотика». И в словарь лезть при Лельке не хотела. Правда, похоже, это просто означает что-то необычное…
Но что?!
– Может, раскраситься поярче, юбку нацепить покороче, декольте чтоб до пупа и… - Маша неопределенно махнула рукой, показывая, что в таком «экзотическом» виде можно покорить кого угодно, не только старого печального еврея.
– Каждая вторая секретарша, если верить фильмам и книгам, именно так и выглядит!
– возразила Лелька.
Современным фильмам Маша доверяла не очень, а вот книги уважала. Она тяжело вздохнула - ничего путного в голову не приходило. Маша легла на палас, раскинула руки в стороны и мечтательно пропела: