Грань реальности
Шрифт:
– Вся жизнь – игра со смертью, с адреналином, превратившимся в наркотик, без которого уже не можешь… хотя задавленный в себе страх, постоянное торжество над ним, над инстинктом самосохранения, в конечном итоге порождает надменность и скуку, – продолжил андроид начатую мысль. – Ты находишься вне общества себе подобных: либо паришь над ним, либо ползаешь, прячась, твой мозг всегда настороже, но та золотая середина, в которой живут миллиарды иных людей, кажется тебе еще худшим видом существования, чем взлеты и падения по синусоиде удачи. Умирая, я ни о чем не жалел, я старался обмануть
– А в Логре ты понял что-то иное? – тихо спросила Дана, страшась смотреть на изуродованную человекоподобную фигуру, застывшую на краю обрыва, подле пропасти.
– Да, – утвердительно ответил он. – Там от моей логики отняли чувства, которые зачастую двигали ею, в результате этого упали все ширмы, скрывающие правду, и я смог увидеть события такими, какими они были на самом деле. – Он немного помедлил и добавил: – Я Раули – тебе это ни о чем не говорит?
На лбу Даны появилась едва приметная вертикальная морщинка.
– Так звали тех, кто основал колонию на Гефесте?.. – внутренне вздрогнув, ответила она вопросом на вопрос.
Дройд сделал слабый утверждающий жест своей изуродованной правой конечностью.
– Жизнь вынуждает плыть по течению только слабых людей, – глухо прозвучали его слова. – Я же на поверку оказался сильным и лишь оправдывался тем, что совершать определенные поступки меня заставляли обстоятельства. – Он пнул камушек, и тот беззвучно канул в серую, разверзшуюся внизу бездну. – На самом деле не судьба правит большинством людей, а люди сознательно создают свой фатализм и потом покорно подчиняются ему. Если бы мой дед, отец, братья, да и я сам не были эгоистами, думающими лишь о себе, то этот мир – он сделал неопределенный жест, охватывающий пространство вокруг, – был бы совсем иным, и ты, Дана, не росла бы в канализации, среди крыс и высохших нечистот.
На глазах девушки вдруг выступили слезы.
– Зачем ты рассказываешь мне все это? – сдерживая внезапно подступившую к горлу удушливую горечь, спросила она.
– Не зачем, а «почему», – поправил ее обезглавленный дройд.
– Почему? – послушно переспросила она, не понимая, зачем ему нужно было затевать этот разговор…
– Потому что ты лучше меня, – внезапно признался Крис. – Скажи, если бы ты знала, что я выходец из семьи правивших тут людей, стала бы ты искать искалеченного дройда после боя?
– Да, – не задумываясь, ответила она. Замолчав, Дана прикусила губу, все еще пытаясь унять внезапно нахлынувшие на нее чувства. Зачем?.. Зачем он так говорит? Она не могла объяснить даже самой себе того, что творилось в ее душе на протяжении многих дней, с момента, когда она, задыхаясь от страха и усталости, преодолела запретный порог законсервированных офисных зданий…
Она шла к своей мечте, и ни одно событие, произошедшее позже, не могло вытравить из ее души глобальное ощущение счастья, испытанного в кьюиганской залитой солнцем цветущей степи.
…Взгляд вокруг сквозь дымку навернувшихся слез показал ей серые, угрюмые скалы, обезображенную человекоподобную машину, внутри которой странным образом оказалась заточена душа призрака, к которому
– Зачем ты хочешь вернуться в мир? – Вопрос, сорвавшийся с ее губ, прозвучал робко и горько, словно дуновение отравленного испарениями вулканов ветерка.
– Этого я тебе сказать не могу… Пока не могу… – Дройд запнулся, подбирая формулировку. – Я не знаю, как поведет себя мой разум, когда к нему вновь подключатся метаболические стимуляторы живого тела, – наконец признался он. – Понимаешь? Я не уверен в самом себе, поэтому и рассказываю тебе ту правду, которую успел узнать, став безэмоциональным набором байт. Я был страшным человеком, Дана, и твоя помощь, может быть, воспроизведет монстра, все вернется на круги своя под моей черепной коробкой, и…
– Что ты предлагаешь мне сделать? – внезапно оборвала она Криса.
Он чуть отклонил корпус и указал обрубком правой руки на темнеющий выступ скал.
– Я рассказал тебе о мире и о себе. Не все, конечно, но то, что успел. Теперь ты должна понимать, что в тот день, погрузившись в виртуальную реальность, ты пришла не к богу, которого придумала, а к душе убийцы, который боялся пошевелить хотя бы байт своих воспоминаний, чтобы не оказаться сожженным в их аду.
– Да, я понимаю это.
– Тогда ты должна бежать от меня сломя голову, страшиться того, что я задумал, а не помогать мне.
– Хочешь, чтобы я столкнула тебя в пропасть? – внезапно ожесточилась Дана. В ее глазах по-прежнему блестели едва сдерживаемые слезы. Она действительно сделала шаг навстречу Крису, резко вскинула руки, а он стоял на краю скального выступа, куда они только что взобрались по крутой осыпающейся тропе, и его процессор уже обсчитывал траекторию падения, хрусткий удар об острые камни, усеивающие дно ущелья, и…
Закономерный конец для последнего отпрыска Раули, наемного убийцы по прозвищу Скарм.
Удар о камни и долгое, медленное ржавение под ядовитыми дождями…
Руки Даны коснулись его плеч, и она… обняла железного монстра.
– Не надо больше испытаний, Крис… Прошу тебя… – Слезы наконец вырвались на свободу, хлынув по ее щекам. – Я… Я хочу увидеть тебя живым, настоящим, понимаешь?
Он не нашелся, что ответить ей.
Ни чувства, которые он помнил, ни железная логика машины, которой он владел в данный момент, не могли объяснить ему мотивов ее поступка.
Скарм был слишком жесток, а машина слишком холодна, чтобы кто-то из них мог понять, как один человек может полюбить не оболочку, а душу другого человека, полюбить внезапно, необъяснимо даже для самой себя…
– Пойдем… – сипло выдавил искореженный динамик аудиосистемы дройда.
Старый десантно-штурмовой модуль нисколько не изменился за прошедшие десятки лет – все так же стоял, чуть накренясь вбок, опираясь на просевшие амортизаторы телескопических опор, и лишь его броня заметно потемнела, утратив былой глянец.