Грань риска
Шрифт:
Ким налила себе кружку горячего чая.
— Ты точно не хочешь? — спросила она Эдварда.
— Я просто не в состоянии, — отказался он. — Для меня даже сидеть — и то настоящая пытка. Пойду спать. У меня такое чувство, что мое тело весит по меньшей мере пять тонн, а веки и того больше.
Эдвард встал со стула и пошатнулся. Ким бросилась к нему и поддержала его под руки.
— Все в порядке, — сказал Эдвард. — Когда я в таком состоянии, мне требуется несколько секунд, чтобы привыкнуть к положению «стоя».
Убирая чай и мед, Ким слышала, как он с трудом
Ким вошла в спальню, с большим трудом сняла с Эдварда брюки и рубашку и бережно накрыла его одеялом. Выключила свет. Она завидовала его потрясающей способности быстро засыпать. Почему она так мучается от бессонницы?
18
Воскресенье, 2 октября 1994 года
В промозглый предрассветный туман начали проникать первые лучи солнца. В этот час на полдороге по пути на работу на мокрой лужайке встретились сотрудники лаборатории. Все пребывали в мрачном состоянии духа. Войдя в помещение, они налили себе по чашке утреннего кофе.
Эдвард был намного более суров, чем другие, а ведь его настроение несколько улучшилось по сравнению с тем, каким оно было полчаса назад, когда он встал. Проснувшись, он был потрясен тем, что на полу в спальне валялся полуобглоданный скелет курицы, которая, видимо, была найдена на помойке. Труп курицы был густо посыпан молотым кофе. Потом он обратил внимание на грязь у себя под ногтями, как будто он всю ночь рылся в земле. Войдя в ванную, он посмотрел на себя в зеркало и убедился, что его лицо и нижняя рубашка были до невозможности перемазаны черт знает чем.
Все взяли кофе и сошлись в той части лаборатории, где они всегда устраивали собрания.
Первым заговорил Франсуа:
— Хотя моя доза «ультра» уменьшилась более чем вдвое, я, тем не менее, сегодня ночью опять побывал на улице. — Голос его звучал довольно уныло. — Проснувшись, обнаружил, что я такой же грязный, как всегда в последнее время. Должно быть, я просто ползал по грязи. Мне пришлось выстирать простыни! Посмотрите только на мои руки. — Он поднял руки, выставив на всеобщее обозрение ладони. Они были покрыты мелкими ссадинами и порезами. — Моя пижама была настолько грязна, что мне пришлось ее просто выбросить.
— Я тоже всю ночь болтался на улице, — признался Курт.
— Боюсь, что и я тоже, — произнес Дэвид.
— Как вы думаете, велика ли вероятность того, что мы выходили за пределы имения? — спросил Франсуа.
— Мы не можем это узнать, — сказал Дэвид. — Но это очень тревожная мысль. Не имеем ли мы отношения к тому убитому бродяге?
— Не надо даже говорить об этом! — крикнула Глория. — Это же за пределами мыслимого.
— Самая непосредственная угроза сейчас исходит от полиции и местных жителей, — предупредил Франсуа. — Если весь городок поднят на ноги, как утверждает Ким, то каждый из нас может столкнуться с теми или другими, если мы выходим за забор.
— Это
— Если в этот момент нами управляет рептилианская часть нашего мозга, то результат такой встречи нетрудно себе представить, — возразил Курт. — Начнет действовать инстинкт самосохранения в чистом виде. Мы, несомненно, начнем драться. Не думаю, что мы дадим себя в обиду. Мы применим насилие.
— Это надо прекратить, — заключил Франсуа.
— Но я определенно никуда не выходила, — проговорила Элеонор. — Так что этот эффект зависит только от дозы.
— С этим я согласен, — поддержал Эдвард. — Давайте продолжим прием, но доведем дозу до одной четвертой от того количества лекарства, которое принимала Элеонор.
— Боюсь, что это не исправит положения, — вдруг подала голос Глория.
Все повернулись в ее сторону.
— Я вчера вообще не принимала «ультра», но боюсь, что его действие продолжается. И мне кажется, я ночью опять была на улице. Сегодня я решила не спать, чтобы посмотреть, что будут делать остальные. Но не смогла оставаться в бодрствующем состоянии, как ни старалась.
— Я тоже стал неудержимо засыпать, когда начал принимать «ультра», — заговорил Курт. — Я думал, это происходит от того, что мы слишком напряженно работаем. Но может быть, это все-таки связано с приемом препарата.
Все согласились с Куртом. Каждый мог констатировать, что, просыпаясь по утрам, чувствовал себя великолепно отдохнувшим, как после полноценного ночного сна.
— Сегодня утром я проснулся совершенно свежим и отдохнувшим, — сообщил Франсуа. — Это особенно удивительно, если принять во внимание, что я всю ночь шатался по улицам и мок под дождем.
Несколько минут все молчали, обдумывая слова Глории о том, что, несмотря на то, что она прекратила принимать препарат, явления сомнамбулизма у нее продолжали иметь место.
Затянувшееся молчание прервал Эдвард:
— Наши исследования показывают, что в организме «ультра» разрушается с еще большей скоростью, чем прозак. Опыт Глории показывает лишь то, что концентрация препарата в ее промежуточном мозге все еще превышает порог, выше которого наблюдается этот злосчастный побочный эффект. Следовательно, мы должны уменьшить дозу в еще большей степени, может быть, раз в сто.
Франсуа вновь показал всем свои руки.
— Эти порезы меня кое-чему научили. Я больше не хочу рисковать. Очевидно, что я брожу по ночам по улицам, совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях. Я не хочу, чтобы меня пристрелили или охотились за мной, как за зверем. Я прекращаю прием препарата.
— Я склонен сделать то же самое, — поддержал его Дэвид.
— Это разумно, — согласился с товарищами Курт.
— Ладно, все вы, по-видимому, правы, — неохотно, но вынужден был признать Эдвард. — Было бы совершенно бессовестно рисковать собственной безопасностью и безопасностью других людей. Учась в колледже, мы все думали, что мы — животные, но, вероятно, мы переросли уже эту потребность.