Грань риска
Шрифт:
Все улыбнулись шутке Эдварда.
— Давайте прекратим на время прием препарата и посмотрим, что из этого получится, — примиряюще произнес Эдвард. — Когда лекарство будет полностью выведено из наших организмов, мы сможем начать его прием в гораздо меньших дозах.
— Я не собираюсь принимать лекарство, пока мы не сможем на животных имитировать сомнамбулический эффект, — возразила Глория. — Мне кажется, лекарство должно быть теперь всесторонне изучено, прежде, чем мы будем иметь право испытывать его на людях.
— Мы уважаем твое мнение, — проговорил
— Что мы можем сделать пока, чтобы обеспечить свою и чужую безопасность? — спросил Франсуа.
— Вероятно, нам стоит во сне контролировать нашу энцефалограмму? — предложила Глория. — Мы можем запрограммировать компьютер таким образом, чтобы он будил нас, если картина ЭЭГ не будет соответствовать картине нормального сна.
— Блестящая идея! — воскликнул Эдвард. — В понедельник я закажу необходимое оборудование.
— А как нам быть сегодня? — спросил Франсуа. Все погрузились в раздумья.
— Будем надеяться, что сегодня не возникнет никаких проблем, — сказал через несколько секунд Эдвард. — Все-таки Глория получала вторую по величине дозу, и относительно ее веса у нее в крови была чрезвычайно высокая концентрация «ультра». Думаю, нам всем надо сравнить концентрации препарата у нас в крови с ее концентрацией. Если наши окажутся ниже, то, скорее всего, все обойдется. Пожалуй, единственный, кто находится в зоне риска, — это Курт.
— Благодарю покорно, — отозвался тот со смехом. — В таком случае полагаю, что меня надо на ночь запереть в клетку с обезьянами.
— А что, это неплохая идея, — заявил Дэвид. Курт, шутя, отвесил Дэвиду подзатыльник.
— Нам надо спать по очереди, — предложил Франсуа. — Тогда мы можем контролировать друг друга.
— Спать по очереди — это прекрасная идея, — одобрил Эдвард. — К тому же если мы сегодня возьмем кровь на содержание «ультра», то сможем вывести соответствие между концентрацией и поведением.
— Знаете, все может еще повернуться к лучшему, — успокоила Глория. — Прекратив прием «ультра», мы сможем проследить за динамикой его концентрации в крови и в моче и соотнести показатели с остаточными психическими эффектами препарата. Все почувствуют «депрессивную» симптоматику, если для данного лекарства существует феномен «рикошета». Опыты на обезьянах показали, что симптомов отмены препарата не существует, но это надо подтвердить на людях.
— Да, мы можем и должны извлечь максимальную пользу из создавшегося положения, — согласился Эдвард. — Кроме того, нам еще предстоит уйма работы. И я думаю, вам всем понятно, что этот разговор должен сохраняться в строгой тайне, пока нам не удастся выяснить причины того, что произошло, и устранить проблему.
Ким посмотрела на часы и несколько раз моргнула, прогоняя сон. Она не верила своим глазам. Было уже почти десять часов. Так долго она не спала даже тогда, когда училась в колледже.
Присев на краю кровати, она вдруг припомнила страшный эпизод прошедшей ночи. Это происшествие в сарае страшно ее напугало. Вернувшись в дом после ночной прогулки, Ким была настолько взвинчена, что очень долго не могла уснуть. Она пыталась сделать это в течение почти двух часов, потом сдалась и приняла еще одну таблетку ксанакса. Понемногу ей удалось успокоиться, но тут она начала размышлять о письме Томаса Гудмена, где описывалось бегство Элизабет в сарай. Несомненно, она была в тот момент под воздействием ядовитой плесени. Ким чувствовала, что это было еще одно знаменательное совпадение, когда, охваченная паникой, она бросилась искать убежища в том же сарае.
Ким приняла душ, оделась и принялась за завтрак, надеясь, что ей удастся ожить до такой степени, чтобы хорошо провести наступающий день. Попытка удалась ей только частично. После приема двойной дозы успокаивающего она чувствовала себя довольно вялой. Оставалось и чувство тревоги. Сильное недовольство тем, что произошло, в соединении с общим возбуждением и чувством дискомфорта превзошло мощное воздействие лекарства. Ей нужно было чем-то отвлечься от мрачных дум, а работа в замке по сортировке документов не давала нужного успокоения. Ким требовалось обычное человеческое общение, и тут она пожалела, что уехала из большого современного города.
Ким села за телефон и начала обзванивать своих друзей и подруг в Бостоне. Но ей не везло. Везде она нарывалась на равнодушные голоса автоответчиков. В некоторых случаях она оставляла свой номер телефона, не рассчитывая, впрочем, что ей позвонят раньше вечера. Ее друзья были очень активными людьми, а в осеннее воскресенье в Бостоне есть чем заняться.
Чувствуя неодолимую потребность уехать из имения, Ким набрала номер телефона Киннарда. Она почти надеялась, что он не ответит, так как понятия не имела, что ему сказать. Но у везения свои законы. После второго звонка он снял трубку.
Они обменялись вежливыми, ничего не значащими фразами. Ким нервничала. Она пыталась это скрыть, но у нее плохо получалось.
— У тебя все в порядке? — спросил Киннард, немного помолчав. — Ты говоришь каким-то странным голосом.
Ким лихорадочно размышляла, что ответить, но так ничего и не придумала. Она была растеряна, смущена и взволнована.
— То, что ты не можешь ничего сказать, уже говорит о многом, — произнес Киннард. — Я могу чем-нибудь тебе помочь? У тебя что-то случилось?
Чтобы взять себя в руки, Ким сделала глубокий вдох.
— Ты можешь мне помочь, — проговорила она. — Мне надо вырваться из Салема. Я позвонила своим подругам, но никого из них нет дома. Я хотела развеяться и остаться в Бостоне — мне ведь завтра на работу.
— Почему бы тебе не переночевать у меня? — спросил Киннард. — Мне только придется вынести из комнаты для гостей мой велотренажер и восемь тысяч номеров «Медицинского журнала Новой Англии» — и она в полном твоем распоряжении. Кроме того, я сегодня полностью свободен. Так что мы можем хорошо провести воскресенье.