Грань риска
Шрифт:
Другие профессора называли Эдварда ненасытным обжорой и сущим наказанием. У него не только было больше всего студентов-дипломников, он еще и настоял на введении летнего курса лекций по основам химии для старшекурсников. Он стал единственным профессором, который решился на чтение лекций в летнее время. Он сам объяснял это тем, что молодым перспективным мозгам нужна пища для ума, и чем раньше, тем лучше.
Вернувшись с очередной лекции, Эдвард прошел в свои владения через боковую дверь лаборатории. Это выглядело так, словно служитель зоопарка вошел в клетку к своим питомцам с кормом. Его
Ответив на последний вопрос, Эдвард направился к своему столу. У него не было кабинета, он считал это прихотью и неоправданной тратой дефицитной площади. Ему достаточно было угла, в котором стояли рабочий стол, пара стульев, компьютер и несколько полок с папками. Там его уже ждала Элеонор Янгмен, молодой доктор наук, работавшая с Эдвардом последние четыре года.
— К вам посетитель, — сказала она. — Он ожидает вас в комнате секретаря отдела.
Эдвард бросил на стол папку с лекционным материалом и, сняв твидовый пиджак, надел белый халат.
— У меня нет времени на посетителей, — раздраженно бросил он.
— Боюсь, что на этого посетителя вам придется его найти, — возразила Элеонор.
Эдвард метнул на свою помощницу выразительный взгляд. На ее лице появилась улыбка — предвестница взрыва веселого смеха. Это была уверенная в себе яркая блондинка из Окснарда, что в благословенной Калифорнии. Глядя на нее, можно было подумать, что она в жизни не интересуется ничем, кроме виндсерфинга. На самом же деле она в нежном двадцатитрехлетнем возрасте получила в университете Беркли степень доктора биохимии. Эдвард считал ее неоценимой сотрудницей не только из-за ее ума, но и из-за преданности делу. Она боготворила Эдварда и убеждала его в том, что только ему по плечу совершить прорыв в понимании механизма действия нейротрансмиттеров и их роли в формировании эмоций и памяти.
— Господи, кто этот посетитель? — спросил Эдвард.
— Стентон Льюис, — ответила Элеонор. — Он каждый раз, когда приходит, начинает превозносить меня до небес. На этот раз предложил мне основать новый химический журнал под названием «Химические соединения». В каждом номере на обложке должна быть помещена структурная модель «молекулы месяца». Я никогда не могу понять, шутит он или говорит серьезно.
— Он шутит, — заверил Эдвард. — Это он так флиртует с вами.
Эдвард быстро просмотрел почту. Ничего сногсшибательного.
— В лаборатории все в порядке? — спросил он.
— Боюсь, что нет, — ответила она. — Забарахлила новая система для капиллярного электрофореза, которую мы использовали для мицеллярной электрокинетической хроматографии. Вызвать техников из ремонтного отдела?
— Сначала я сам взгляну, — распорядился он. — Пришлите туда Стентона. Я совмещу два дела.
Эдвард прицепил на лацкан халата радиационный дозиметр и направился в отдел хроматографии. Усевшись перед аппаратом, он включил
Поглощенный этим занятием, Эдвард не заметил, как появился Стентон. Чтобы привлечь к себе внимание друга, Стентону пришлось хлопнуть того по плечу.
— Привет, старина! — воскликнул Стентон. — Я приготовил тебе совершенно замечательный сюрприз.
Он протянул Эдварду блестящую брошюру в гладкой пластиковой обложке.
— Что это? — спросил Эдвард, беря в руки буклет.
— Это то, чего ты так давно ждешь, — проспект фирмы «Дженетрикс», — ответил Стентон.
— Ты слишком много на себя берешь. — Эдвард выдавил из себя улыбку и покачал головой.
Отложив в сторону проспект, Эдвард вновь занялся компьютером хроматографа.
— Как протекает роман с медицинской сестрой Ким? — спросил Стентон.
Эдвард резко крутанулся на вертящемся стуле.
— Это не слишком уместный вопрос.
— Бог ты мой, — широко улыбнулся Стентон, — какие мы чувствительные. Видно, вы хорошо поладили, иначе ты бы так не реагировал.
— Мне кажется, ты спешишь с выводами. — Эдвард начал заикаться.
— Перестань манерничать! — отрезал Стентон. — Я слишком хорошо тебя знаю. Каким ты был, таким и остался. Ты совершенно не изменился со студенческих лет. Во всем, что касается науки и лаборатории, ты Наполеон. Но как только дело касается женщин, становишься раскисшей лапшой. Я этого не понимаю. Но как бы то ни было, давай объяснимся. Вы поладили?
— Ким прекрасная девушка, — ответил Эдвард. — В прошлую пятницу мы с ней пообедали.
— Отлично, — весело заключил Стентон, — для тебя это так же прекрасно, как для другого — переспать с девушкой.
— Перестань говорить пошлости.
— И в самом деле. — Стентон продолжал от души веселиться. — Идея заключалась в том, чтобы привязать тебя ко мне, и кажется, мне это удалось. В качестве отступного ты должен будешь прочитать проспект.
Стентон взял брошюру, с которой Эдвард столь непочтительно обошелся, и снова вручил ее другу.
Эдвард застонал. Он понял, что попал в ловушку.
— Ладно, — сдался он. — Я прочитаю эту чертову книжицу.
— Вот и хорошо, — обрадовался Стентон. — Тебе все равно придется хоть немного знать о компании, потому что я хочу предложить тебе семьдесят пять тысяч долларов в год и пакет акций за то, что ты согласишься войти в научно-консультативный совет.
— У меня нет времени посещать всякие дурацкие заседания, — заупрямился Эдвард.
— А кто просит тебя посещать заседания? — обиделся Стентон. — Я хочу только, чтобы твое имя было среди имен членов совета.
— Но зачем тебе это нужно? — Эдвард начинал злиться. — Молекулярная биология и биотехнологии вне пределов моей компетенции.
— Господи Иисусе! — Настала очередь Стентона стонать. — Ну, как можно быть таким наивным? Ты знаменитость. Не имеет никакого значения, что ты ни черта не понимаешь в молекулярной биологии. Дело только в твоем имени.
— Я бы не сказал, что ни черта не понимаю в молекулярной биологии. — Эдвард был несколько уязвлен, в тоне его проскользнули нотки раздражения.