Грани лучшего мира. Дилогия
Шрифт:
– Переговоры увенчались успехом, - Демид ткнул друга локтем в бок.
– Осторожнее, - прошипел Кристоф, поморщившись от боли в ребрах.
– На мне же живого места нет.
– Да ладно, ерунда. Как говорил Бадухмад... Не помню, как он говорил, но было что-то вроде - если сам жив, то и остальное заживет, - помощник капитана скривился, явно оставшись недовольным тем, как прозвучала фраза.
– Без его корявого произношения это было совсем не забавно.
Похоже, к Демиду вернулось хорошее настроение. Насколько это вообще было возможно в тех условиях, в которых оказались фасилийцы. "Опять прячет свои переживания", - печально вздохнул Кристоф, глядя на беззаботно ухмыляющегося друга.
– Как считаешь, это наши дикари?
– неожиданно спросил Демид.
Капитан пожал плечами:
–
– Наверное, сытые просто.
Шедший позади воин поочередно ткнул их древком копья в спины, оборвав беседу.
Джунгли как-то преобразились, вокруг стало светлее, а давящее чувство опасности исчезло, оставив после себя лишь легкое беспокойство. Захотелось забыть обо всех бедах, донимающей боли, иссушающей жажде и назойливом голоде. Последние события истощили капитана и его помощника как физически, так и морально. Рана на душе Тридия, нанесенная гибелью "Отважной куртизанки" и команды, зарубцевалась благодаря всепоглощающей усталости и отчаянию, как бы парадоксально это ни было. Всего одна крохотная искорка надежды смогла вдохнуть жизнь в измученные тела двух фасилийцев.
"Действительно похоже на море. Красивое зеленое море, - прищурив единственный зрячий глаз, Кристоф завороженно любовался шумящей на ветру листвой.
– Рядом с такой красотой и гноящиеся царапины почти не беспокоят. Насыщенные все-таки деньки нам выдались..."
Может даже оказаться, что миссия, возложенная на них Комитетом, не провалена окончательно. Вот только цела ли еще Алокрия?
Глава 9
На стыке трех провинций природа всегда была особенно чарующей. Илия, Мария и Ева вложили частички своих миров в небольшой клочок земли, не имеющий ни четких границ, ни центра, ни названия. Уроженец любого уголка Алокрии мог почувствовать себя здесь как дома. Мощные деревья, ласкающие своими верхушками небеса, стояли на почтительном расстоянии друг от друга. Ровные холмы и покрытые густым кустарником овраги придавали неповторимый шарм каждому отдельному кусочку ландшафта, которые собирались в одну восхитительную мозаику, раскинувшуюся до самого горизонта. Невероятно чистый воздух пробирал до костей, опьянял, заставлял любить жизнь и дышать, дышать изо всех сил, дышать самозабвенно, дышать так, словно каждый вдох был последним. Приют отдохновения души, колыбель гармонии, источник настоящей свободы и размеренного хода времени.
Таким было это место до появления купола. Ныне же некогда могучие деревья и живописные холмы были заражены исковерканной реальностью, привнесенной в этот край безумными ветрами перемен. Все казалось пародией на само себя.
Люди, которые способны пропустить сквозь себя окружающий их хаос без вреда для рассудка, могли увидеть здесь древесные стволы, развернутые одновременно внутрь и вокруг себя. Отдельные волокна тонкими ниточками висели в воздухе и умудрялись как-то держать на себе мощные кроны. А цвета... Лес никогда не имел таких цветов. Вряд ли подобные оттенки вообще существовали в мире, ведь если отвести от них взгляд, воспоминания о них тут же растворялись в головной боли, как будто память хотела вырвать из себя кусочек чего-то абсолютно неправильного.
Ожившим кошмаром казалось и эхо людей, которое занесли в этот край ветры купола. Человеческие тела, призраки, отголоски существования - все они стали частью жуткого пейзажа. Казалось торчащие из грязи и деревьев руки, головы и туловища были созданы искусным скульптором, который кропотливо работал над бесформенными комьями земли и сучьями. Их пальцы мелко подрагивали, на лицах застыли выражения невыносимых мук, разинутые рты издавали беззвучный вопль. Гротескные деревянные изваяния очень медленными движениями, выражающими бесконечные страдания жалкого существования, срывали с себя кору, под которой едва заметно пульсировал пробковый слой, выделяющий крохотные капельки алой жидкости. Корни-руки извивались и выбивали из земли облака пыли, а она морщилась, пыталась защитить свои огромные глаза и натужно вздыхала, выпуская тонкие струйки из открывающихся в почве пор. Таковым было эхо поглощенных ветрами людей. Живыми они уже не были - жизнью это не назовешь.
Природа агонизировала. Нормальные птицы и животные в большинстве своем уже давно сбежали далеко на север, подальше от купола и измененной реальности, но кое-где еще попадались мелкие грызуны и бешеные хищники. Впрочем, над ними ветры перемен тоже изрядно поглумились. Если присмотреться, то можно было увидеть, как из дупла выглядывала безобразная масса слипшихся бельчат, дожидающаяся, когда уродливая лысая белка, оставившая где-то половину своего тела, принесет им изорванную в клочья змею. И, скорее всего, пищащие от голода детеныши не дождутся ее, потому что она случайно заденет какой-нибудь лишайник, который моментально поглотит свою неосторожную жертву и высосет из нее все соки. А преследовавший ее истощенный волк со вздутым животом упадет перед деревом и жалобно завоет, когда его изнутри прогрызут змееобразные крысы. И подобные картины встречались в этом лесу повсеместно.
Холмы пришли в движение, очнувшись от векового сна. Они собирались в огромные земляные капли, готовые сорваться в небеса, нависали над оврагами, наплывали друг на друга. Стоило лишь преодолеть один из них и опуститься в покрытую кустарником ложбинку, как склоны начинали менять форму, становясь выше и круче, а растущие на них деревья застревали в неестественном положении параллельно земле. Но если отвести взгляд хоть секунду, а затем посмотреть в ту же сторону вновь, то перед глазами предстанет новый пейзаж и новые искажения. Здесь человек мог в полной мере ощутить, насколько же ограничена на самом деле его фантазия, всего-навсего обратив внимание на нагромождения строгих геометрических фигур из плотных земляных блоков, омываемых жидкой корой, которая неспешно стекала ручейками с ближайших деревьев.
– Я никогда к этому не привыкну, - прошептал лежащий в грязи молодой мужчина, брезгливо отползая от открывшейся рядом с ним поры в почве.
– Просто сосредоточься на цели.
– Как вы умудряетесь сохранять самообладание в подобном хаосе?
– спросил юноша, изумленно посмотрев на собеседника.
Тот повернулся к нему, негромко скрипнув остатками доспехов. Когда-то они сияли ярче солнца, вызывая уважение и у собратьев по оружию, и у врагов, но блеск полированного металла был погребен под слоями грязи, крови и зловонных выделений, оставшихся от изрубленных на куски чудовищ.
– Миро, у тебя есть семья?
– Да, - бывший командир королевской гвардии посмотрел на северо-восток, словно хотел заглянуть за горизонт и убедиться, что дома все хорошо.
– Она сейчас в Марии.
– Вот в ней и черпай силы для сохранения самообладания.
– А вы тоже сражаетесь ради семьи?
– Моя семья - Алокрия, Джоанна и наш будущий сын, - король устало улыбнулся.
– Нет смысла проливать кровь за что-либо еще.
С момента последней битвы между Илией и Марией прошел месяц или даже два. Бахирон Мур начал путаться в днях и неделях, поэтому отсчитывал время погибшими солдатами. Нынче это куда более реальная единица, чем часы или минуты. Сейчас остались в живых лишь сто двадцать четыре человека, Миро По-Кара и сам алокрийский король. Хорошо, что порожденные ветрами монстры не разбирали своих и чужих, а порой вообще не имели глаз, носов, ушей, клыков и когтей, иначе потери были бы куда значительнее. В целом дни проходили достаточно однообразно - Мур и его люди бродили по лесам Евы, пресекая любые попытки гротескных уродов подобраться к Новому Крустоку. Еды, набранной в опустевших деревнях, пока что хватало. Вот только раны не успевали заживать, да и оружие с доспехами заметно поизносились от постоянных битв. Но никто не жаловался. Эти люди прошли гражданскую войну, в которой сражались за лучшую жизнь для своих семей, а теперь они сражались хотя бы просто за жизнь. Насколько это было успешно - никто из них не знал.
Холм изогнулся в очередной раз. Бахирону, Миро и нескольким разведчикам пришлось отползти немного в сторону, чтобы продолжить наблюдение за небольшой опушкой. Там, посреди уродливого леса, разбили свой лагерь люди в черных мантиях, на которых багровым цветом поблескивали пятна засохшей крови. И сейчас они схлестнулись с толпой сумасшедших из культа Судьбы и обезумевших крестьян, а позади кровавой неразберихи лениво бродили почуявшие человечину чудовища и разрывали на куски всех, кто попадался им навстречу.