Грани наших желаний
Шрифт:
Пройдя в салон, они с Алексеем расположились в узких креслах, пристегнули ремни и стали наблюдать, как улыбчивая стюардесса в шарфике британской авиакомпании изящно демонстрирует, где и как нужно покидать самолёт в экстренных случаях.
Двери закрылись, самолёт вырулил на взлётную полосу, затаился, словно перед прыжком и, взревев, стремительно пошёл вперёд, набирая скорость, унося их в другую жизнь и к новым событиям.
Глеб закрыл глаза. Настроение, которое наполнило его воспоминаниями на взлётном поле, все ещё владело им.
«Почему так бывает? – спрашивал он сам себя. – Вроде вспоминается хорошее, а состояние какое-то плаксивое. Нет никого рядом, нет… Наверное,
…Они были тогда вместе с Алексеем. Зашли в ресторан на берегу океана, стилизованно отделанный под старую баржу, попить вина и съесть лобстеров, которые в это время сами выбрасывались на берег и стоили всего ничего – десять долларов за пару. Озадачив своё сознание шестью бутылками вина и накидав две тарелки выпотрошенных панцирей, они начали демонстрировать друг другу разные возможности выпивания: с локтей, с колен и поднимать фужеры зубами без помощи рук.
В самый разгар веселья, после восьмой бутылки, в ресторан шумно ввалилась, что-то оживлённо обсуждая, компания немцев. Они сдвинули столы и сели напротив гуляющих друзей.
Глеб помнил, как он сам предложил Алексею пересесть на веранду подальше от этой компании, объясняя это тем, что не любит немецкую речь: в памяти сидели рассказы о голодном детстве отца, фильмы про войну и погибшие ещё в сорок первом оба деда.
Однако перемещение не помогло; настроение стало пропадать, веселье сменили играющие на тяжелеющем лице желваки и он, прихватив стул, неожиданно пошёл в атаку на немецкие ряды.
Утром, когда Глеб проснулся, Алексей рассказал ему, как он с криками «Я вам второй Сталинград покажу!» разогнал всю компанию. А те, кто убегал от него и прятался в машинах, в конце концов получили помятые крылья и капоты.
«Да-а, – мысленно протянул Глеб, словно подытоживая свои воспоминания, – что со мной происходит? Что творю? Жизнями людей по своему усмотрению распоряжаюсь. Глупо всё это, жестоко… Наверное, зло во мне поселилось, спасать меня нужно от себя самого. А с памятью что творится? Ничего не помню, когда выпью, вообще ничего… Словно слушаю рассказ про другого человека. Бедные немцы, и что я тогда на них взъелся… Всё, всё… Пусть в сотый раз говорю себе, но нужно начать жить по-другому. Конкретно по-другому нужно жить! Совсем пить перестать я не могу, но контролировать дозу должно получиться – это ж не трудно… Телом своим заняться, живот хотя бы уменьшить, в личной жизни тоже навести порядок…» – на этой фразе размышления Глеба затормозились. Он уже давно понимал, что отношения с женой и есть самая главная проблема, а всё остальное – только следствие. И можно поменять всё, но как вернуть желание жить вместе?!
Ещё пять лет назад, когда он, вернувшись из Намибии, открыл входную дверь своего дома и увидел пустые шкафы, валяющиеся вешалки и катающийся от ветра большой пыльный шарик – еще тогда, сидя на разобранной кровати, он впервые ощутил пустоту и собственную ненужность.
Его оставили, не называя причин, не устраивая скандалов. Просто вычеркнули из списка в телефонной книге.
Потом он бегал за ней, упрашивал вернуться, дарил подарки, просил одуматься, не разрушать семью… Через месяц она сжалилась и так же молча внесла свои чемоданы в дом. Но, добившись своего, Глеб впервые ощутил: жена его не любит, не принимает таким, какой есть, не прощает ошибок, а главное – живёт только для себя. Наверное, именно в тот период, – сейчас он не мог точно вспомнить, – и начались те сложные пьянки, заканчивающиеся его полной невменяемостью и потерей памяти.
Продолжая жить вместе с женой, он больше не видел в её глазах того света, который когда-то не давал ему покоя; всё чаще возникали размолвки; молчание и обиды стали нормой. Пустота, поселившаяся в сердце, начала стирать даже незыблемый ранее принцип верности. Нет, он не бросился в загулы, в поиски женщин, не стал провожать взглядами короткие юбки и глубокие декольте. Нет, он просто разрешил себе быть свободным, и обязанности мужа ушли на задний план… Сейчас, сидя в самолёте и анализируя свои отношения с женой, он ощущал всю глупость и нелепость поступков, совершённых им в последние годы; рваный бег отношений измотал их чувства и стёр из памяти счастливые эпизоды прошлого.
Не открывая глаз, Глеб двумя зевками восстановил давление в ушах и слегка повернулся набок, всем своим видом показывая Алексею, что спит. Ему необходимо было переключиться, перестать бесполезно ковырять прошлое и подумать о том, что говорить в Москве. Вспомнить все ходы, ошибки, а главное, найти объяснение своему провалу. И начался новый виток воспоминаний…
…Это случилось два месяца назад. Друзья привели его к известному нефтяному олигарху, у которого возникла красивая идея подарить своей девушке голубой бриллиант. Помощники, обзвонив алмазные биржи и уточнив цену на подобный камень, предложили боссу экономичный, абсолютно русский вариант: найти авантюриста, который сможет поехать в Африку, купить алмаз, огранить его и доставить в Москву. А так как за Глеба ручались и вид его вызывал доверие, ему и были переданы наличные и инструкции для выполнения заказа.
Вылетев в Анголу, а именно там он рассчитывал найти редкий камень, Глеб целый месяц мотался по жутким провинциям, спал в дешёвых отелях, мастерил каждую ночь марлевый полог, защищаясь от малярийных комаров, ел невкусную пересоленную рыбу и искал, упорно искал алмаз…
В начале пятой недели поисков ему всё-таки улыбнулась удача: в Лубанго какой-то богатый перекупщик, менявший в своё время на алмазы продовольствие для унитовских солдат, в полуразвалившемся доме, охраняемом странными подростками в вязаных шапочках и с автоматами, показал «его» Глебу. Он и сейчас помнил то состояние трепета и поклонения природе, разглядывая в лупу алмаз: внутренний мир того был словно рисунок пальца – единственный и неповторимый.
Взяв листочек бумаги, он нарисовал для себя схему расположения еле заметных пике и маленьких воздушных пузырьков в верхней части кристалла. Тут же рядом он, как разметчик, схематично определил, как его лучше разрезать, чтобы убрать включения и сохранить для огранки массу кристалла.
«Если, – рассуждал Глеб, – кристалл не лопнет при распилке, не поменяет свой изумительный фантазийный цвет при огранке и на выходе составит более четырёх карат – это будет фурор, победа!»
Он планировал привезти кристалл в Бейрут, где уже много лет спокойно, без всяких пошлин и проблем гранил алмазы в частной компании одного старого араба.