Грани реальности
Шрифт:
— Ох, я угадала! — засияла, словно начищенный медяк, леди Моргана, и тут же подмигнув, заговорщицким шёпотом добавила: — Я никому не скажу! Это будет наша маленькая тайна, а ты будешь всем говорить, что тебе… ну…, например, семьсот. И тогда однокурсники не посмеют издеваться над такой малышкой.
Ну всё! После этих слов, я поняла, что однозначно и бесповоротно сошла с ума! Из глотки вырвалось безумное:
— Остановите Землю, я сойду…
— Ух ты! — сияя очами, воскликнула леди. — Классное выражение! — в её устах такое знакомое словосочетание прозвучало
Перед нами возвышалось украшенное скульптурами довольно высокое, в четыре этажа, здание. Вход в которое скрывался в тени высоких колонн. Жилой комплекс встретил нас выпорхнувшей из его недр стайкой миловидных девушек со слегка удлинёнными ушками и приятной, освежающей прохладой.
— Мадам Торес! — войдя в просторный светлый холл, крикнула леди Моргана, и из неприметной дверцы справа от входа тут же появилась убелённая сединами коротышка, явно оче–ень преклонного возраста.
— Ну чего там ещё? — ворчливо бормотала она, неспешно шествуя к нам. — Ходють тут всякие…
— Это не всякие, мадам Торес, — и не думая обижаться на брюзжание старушки, улыбнулась леди Моргана. — Позвольте представить, это наша новая гимназистка, э–э-э… — леди на мгновение запнулась, но тут же взяв себя в руки сказала: — Екатерина, просто Екатерина.
— Ну и что, что новая, так что теперь и всяких крыс сюда пускать будем? — с брезгливостью взглянув на клетку с моей тёзкой, фыркнула вредная старушенция.
— Это временно, поверьте, — успокоила её леди. — Лорд директор разрешил.
— А–а-а… ну если лорд директор… — протянула старуха. — Ну тогда идите, милочка, идите, я её и сама размещу.
— Благодарю, мадам Торес! — лучезарно улыбнулась спешащая к тому самому директору женщина. — Удачи в учёбе! — это уже мне.
Исчезла она как-то очень уж быстро, а мне сразу стало зябко под колючим взором местной домоправительницы, или кем она тут является.
— Докатились… полуголые, с крысами по гимназии шляются… — окинув меня скептическим взглядом, словно выплюнула старушенция. — Ладно уж. Что уж тут. Не до хорошего видать. Пойдём уже…
Ну я и пошла…
Старушенция оказалось более чем бодренькая для своего преклонного возраста. Втопила так, что несоизмеримо юная я, путаясь в неимоверно просторной накидке, едва за ней поспевала.
Миновав холл, мадам бодрой трусцой припустила вверх по широкой каменной лестнице и к тому моменту, как достигла третьего этажа, наконец-то соизволила остановиться. А дождавшись запыхавшуюся меня, в очередной раз окинула полным осуждения взглядом и, фыркнув, проворчала:
— Как заголяться, так они пожалуйста, а как время бедной старой женщине сэкономить, так не дождёшься. Ползают, понимаешь ли, как беременные черепахи…
Вот после этих слов я в прямом смысле слова съехала по стеночке, притулившись к которой пыталась отдышаться, и истерически заржала. Да, на меня многое навалилось в последнее время. Да, я всё это стоически переносила и в истерики вопреки ожиданиям не впадала, но сейчас…
Я конечно знала, что вообще-то черепахи яйцекладущие, и особым увеличением живота по причине наличия панциря не страдают. Но почему-то перед глазами возникла совсем иная картинка: ползёт этакая брюхатая черепаха, лапками в воздухе сучит, пытаясь оттолкнуться…
— Смешно ей, посмотрите, — возмутилась старушенция. — Ух! Была б моя воля… никакого слада с этими малолетками… — не прекращая брюзжать, мадам рванула дальше.
А я что? Бегу–у-у! Отстать как-то не хочется. Бедная тёзка по клетке летает как теннисный мячик. По первости-то она пыталась изворачиваться и цепляться лапками за прутки клетки, а теперь поняла безнадёжность этого гиблого дела и, просто свернувшись клубочком, обхватила передними лапками головку, да так и катается.
— Воть! — настолько резко затормозив, что я в неё врезалась, известила старушенция и указала на дверь с очень не понравившимся мне номером шестьсот шестьдесят шесть. — Больно хороши хоромы для такой пигалицы, — словно бы меня рядом и не было, рассуждала Каргуля. — Но да других и нема боле. Так что живи уж, так и быть, туть. Эх…
С этими словами старушенция схватила меня за руку, развернула её ладонью вперёд и приложила к отделанной светлым деревом двери.
— Добро пожаловать, Княгиня Екатерина, — послышался откуда-то напевно мелодичный женский голос, и под ошалевшим от этих слов взором старушенции дверь распахнулась.
— Княгиня? — растеряв всю язвительность, словно уточняя, переспросила мадам.
— Княгиньа Екатерина, — честно поправила её я, и так же как все здесь делали слегка склонила голову.
Ну а что? Мне здесь жить. Долго ли коротко, но враги мне совершенно ни к чему.
— А ну коль княги–иня–я, — так и не обратив внимание на разницу в звучании, повторила старушенция. — Входите, дорогая… вот так. И клеточку можете на столик поставить, там зверушке хорошо будет… — тут же запричитала, изображая радушную хозяюшку.
А у меня вот, ей богу, руки зачесались придушить эту старую перечницу. Но-таки сдержалась. Клетку, так и быть, поставила и пошла следом за домоправительницей осматривать свои апартаменты. А иным словом этот набор комнат назвать язык и не поворачивался.
Чего здесь только не было!
Первой комнатой оказалось нечто типа гостиной, с даже на вид мягкими и удобными диванчиком и парой кресел, так же тут имелись круглый столик и стулья. Босые и порядком озябшие от беготни по довольно холодной каменной лестнице ноги утопали в мягком, пушистом паласе. Все выдержано в нежных персиково–бежевых пастельных тонах. Не раздражает и глазу приятно.
В гостиной, помимо входной двери, наличествовало ещё две. Одна вела в довольно аскетичный, но при этом уютный кабинет. Вторая — в напоминающую фотографии из номеров люкс в Хилтоне спальню. Из которой опять же имелось ещё три двери: в набитую вещами и обувью гардеробную, в санузел и на балкон!