Грани русского раскола
Шрифт:
Продвижение по этому пути необходимо начать с сопоставления как экономических, так и религиозных хорошо известных характеристик дореформенного периода. Общеизвестно, что в рассматриваемый период (начиная с семидесятых-восьмидесятых годов XVIII века и заканчивая серединой XIX-го) повсеместно развиваются ремесла и мануфактуры. И почти в каждое десятилетие этого периода промышленный потенциал российской экономики в среднем удваивался. При этом нельзя не заметить, что начало хозяйственного оживления, а затем и поступательный рост экономики совпадают с утверждением новой старообрядческой политики. Конец конфессиональным притеснениям был положен из прагматических соображений: на первый план вышли экономические потребности государства. Закономерным следствием этого поворота, который наметился еще в конце царствования Елизаветы I, стало постепенное возвращение староверия в общественно-экономическую жизнь.
Важная веха на этом пути – август 1782 года – выход знаменитого указа Екатерины II об отмене собирания с раскольников двойного оклада; таким образом, они приравнивались к остальному населению империи [361] . Затем власти отказались от самого термина раскольники, разрешили принимать их судебные свидетельства и допустили к выборным должностям по Городскому положению 1785 года [362] . В таких условиях староверие как религиозная общность пережило бурный
361
Заметим, что этот именной указ всего в восемь строк был дан Главнокомандующему в Москве графу Чернышеву. См.: Указ «О несобирании в казну двойного оклада с городских и сельских жителей. 20 августа 1782 года // ПСЗ. №15473. Т. 21. С. 634.
362
См.: «О неупотреблении причтами ни в письменных актах, ни в разговорах, наименования раскольников». 6-7 марта 1783 года // Собрание постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. Т. 1. СПб., 1860. С. 710.
В литературе распространенно мнение о том, что в официальном порядке термин раскольники вернулся в употребление лишь во времена Николая I, начавшего гонение на староверие. Однако документы опровергают это утверждение. Даже в либеральную эпоху Александра I законодательные акты содержат наименование раскольники. Видимо этого запрета не особенно придерживались. В качестве примера сошлемся на документы, где употреблено название раскольники. См.: Указ «О запрещении заводить с простым народом рассуждения о верховной власти». 6 декабря 1802 года // ПСЗ. №20545. Т. 27. С. 398; Указ «Об учреждении из состоящего в Костромской губернии в Макарьевском округе Высоковского скита единоверческой общежительной пустыни с наименованием ее Высоковской Успенскою». 15 июня 1820 года // ПСЗ. №28313. Т. 37. С. 552. и др.
«зло усилилось до такой степени, какой и ожидать прежде было невозможно. Хотя раскол существует давно, но важнейшие успехи его принадлежат последней половине прошлого и началу нынешнего столетия (последние десятилетия XVIII и первые XIX века – А. П.), т.е. именно к тому времени, которое отличалось крайней веротерпимостью правительства, и вместе с тем было временем общего преуспевания отечества нашего» [363] .
Сопоставление развития купеческо-крестьянского капитализма и распространения старообрядчества подводит к мысли о том, что это не изолированные, а взаимоувязанные процессы. Русское крестьянство и выходцы из него – купцы всех трех гильдий – представляли народную среду с присущими ей традициями, бытом, языком. Объединительным началом выступала старая вера, являвшаяся своего рода идентификатором данного народного социума – главной силы торгово-промышленного развития в дореформенный период. Сравним свидетельства двух ключевых правительственных ведомств – финансов и внутренних дел, касающиеся Москвы. Из заключений МВД следовало, что раскол «соединяется преимущественно по оконечностям города», где оседают массы староверов, половина из которых пришлые [364] . А вот обращение московского гражданского губернатора в Министерство финансов (март 1845 года). Он пишет о превращении Москвы в крупнейший чисто мануфактурный центр, объясняя это в первую очередь тем, что:
363
См.: Всеподданнейшая докладная записка Св. Синода. 2 апреля 1855 года // РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. д. 452. Л. 15.
Свидетельства бурного развития раскола в этот период содержатся в литературе. Например, в известной работе Н.С. Соколова об истории раскола в саратовской губернии подчеркивается:
«В эту эпоху усилилась до небывалых размерах раскольничья пропаганда в здешнем крае, рассылались повсюду наставники и начетчики, построены были моленные и часовни... Результат получился столь благоприятный, что к концу 30-х годов по всему Саратовскому краю не осталось, за исключением селений магометанских и некоторых мордовских, села, деревушки или хутора, который не был бы заражен духом раскола»
// Соколов Н.С. Раскол в Саратовском крае. Саратов. 1888. С. 209.
364
См.: РГИА. Ф. 1284. Оп. 209. Д. 212. Л. 43.
«многие фабрики по недостатку у нас в людях, сведущих по сей части, и самим способом сбыта произведений нигде в другом месте, кроме окрестностей столицы, существовать не могут» [365] .
Оба эти высказывания убедительно иллюстрируют, какой же именно капитализм с конфессиональной точки зрения преобладал в крупнейшем фабричном центре империи. Для нас представляет интерес и такое наблюдение полиции: известный капиталист-беспоповец Е. Морозов (старший сын основателя династии Саввы Морозова) задался целью увековечить между раскольниками свое имя, присвоив его новому толку – морозовскому. Для этого он развернул пропаганду собственной персоны как защитника староверия, причем не где-нибудь, а по фабрикам и промышленным заведениям Москвы и Московской губернии, что указывает, где концентрировались раскольничьи гнезда [366] . Добавим, что в Москве старообрядцами являлось подавляющее большинство фабрикантов: из семнадцати крупных предприятий Лефортовской стороны всего лишь два принадлежали никонианам. [367]
365
См.: Письмо московского гражданского губернатора министру финансов Ф.П. Вронченко. 5 марта 1845 года // РГИА. Ф. 40 Оп. 1. Д. И. Л. 154-155.
366
См.: Записка д.с.с. Игнатьева министру внутренних дел Д.Г. Бибикову «О современном положении раскола безпопвщинской секты в Москве и ее окрестностях». 19 июня 1854 года // РГИА. Ф. 1284. Оп. 209. Д. 212. Л. 22-23, 32.
367
См.: Рустик О. Старообрядческое Преображенское кладбище (как накоплялись капиталы в Москве) // Борьба классов. 1934. № 7-8. С. 74.
Заметим, что ключевая роль староверия в формировании российского капитализма отчетливо прослеживается и в региональных материалах. Так, на Украине раскольники заметно выделялись своей предприимчивостью среди местного населения. Известный российский статистик К.И. Арсеньев замечал:
«Пользуясь дозволением Екатерины II, раскольники поселились на Черниговских равнинах, внеся в Малороссию новую жизнь, своей деятельностью, трудолюбием далеко опередили малороссиян в промышленности...
Их посады наиболее зажиточные» [368] .
368
Рапорт К.И. Арсеньева министру внутренних дел Л. Перовскому «О Черниговских скитах и расколе в губернии». 14 июля 1850 года // РГИА. Ф. 1284. Оп.205.д. 140. Ч. 1, Л. 46об.
И действительно: например, в Каменец-Подольской губернии на 10 тысяч раскольников приходилось 200 человек купцов, а между мещанами и крестьянами господствующей церкви не имелось ни одного [369] . Немецкий ученый барон А. Гакстгаузен, путешествовавший в 1843 году по ряду российских регионов, писал, что большая часть виденных им фабрик создана бывшими русскими крестьянами, не умевшими писать и читать. Среди этих вышедших из низов предпринимателей распространенно староверчество, при этом «между ними совсем нет дворян, как нет ни ученых, ни теологов» [370] .
369
См.: Витковский Г. О раскольниках в Подольской губернии // Отечественные записки. 1862. №5. С. 360.
370
См.: Гакстгаузен А. Исследование внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. Т. 1. М., 1870. С. 110, 240.
Эти факты свидетельствуют о взаимосвязи экономических и религиозных характеристик. Хозяйственные инициативы старообрядцев определили динамику купеческо-крестьянского капитализма. Экономическое развитие, основанное на единоверческой общности, сопровождалось не только расширением производств, но и распространением староверия. Торговые предприятия и мануфактуры, сосредоточенные в руках раскольников, становились центрами религиозного влияния, которые привлекали значительное количество людей, увеличивая численность старообрядческих обществ. Это дало основание известному историку С.А. Зеньковскому говорить о распространении раскола в России в соответствии с известным принципом «чья страна, того и вера», но в применении к экономической сфере – «чье предприятие, того и вера» [371] .
371
См.: Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. Т. 2. М., 2006. С. 616.
Ярко выраженное староверческое лицо крестьянско-купеческого капитализма конца XVIII и первой половины XIX века вызывало в царской России неоднозначное отношение. Многие обращали внимание на своеобразие его истоков, или, говоря иначе, на особенности первоначального накопления. В купеческо-крестьянской экономике все процессы протекали настолько стремительно, что возникал вопрос: уместно ли в данном случае вообще говорить об этом -характерном для классического капитализма – этапе. Данное обстоятельство подметил А.Н. Островский в своих «Записках замоскворецкого жителя» (1846). Его рассказ об одном купце-раскольнике начинается таким образом:
«Как он сделался богатым, этого решительно никто не знает. Самсон Савич, по замоскворецким преданиям, был простым набойщиком в то время, как начали заводиться у нас ситцевые фабрики; и вот в несколько лет он миллионщик» [372] .
Подобные примеры в российской действительности – правило, а не исключение. Знакомясь с историями успешных предпринимательских родов, мы сталкиваемся с одним и тем же явлением: большие средства внезапно оказывались в распоряжении людей, ранее занимавшихся разве что мелкой торгово-кустарной деятельностью. Невольно создается впечатление, что купцами и промышленниками становились случайные люди, волею судеб в мгновение ока оказавшиеся обладателями целых состояний. Неудивительно, что на столь благоприятной почве расцвели легенды о криминальном происхождении крестьянско-купеческого капитализма. Этому способствовали чиновничьи круги, в частности сотрудник МВД, а также известный специалист по расколу П.И. Мельников (А. Печерский). Объясняя, как бедные крестьяне, не имея за душой практически ничего, через несколько лет оказывались состоятельными предпринимателями и начинали ворочать миллионами, он предложил свою версию. Катализатором этих невероятных метаморфоз явилось, якобы, нашествие Наполеона в 1812 году. Французский император привез и сбросил в Москве фальшивые русские ассигнации, намереваясь дестабилизировать финансовую систему самодержавия. Этим-то и воспользовались староверы: фальшивые деньги дали повод гуслякам, вохонцам и прочим заняться сверхприбыльным делом – благо было на кого списать свои деяния [373] .
372
Островский А.Н. Записки замоскворецкого жителя. Т. 13. М., 1952. С. 37 // Полн. собр. соч. в 16-ти томах. М., 1949-1953.
373
См.: Мельников П.И. (Андрей Печерский). Очерки поповщины // Собр. соч. в 8-ми томах. Т. 7. С. 409-411. М., 1976.
По утверждению П.И. Мельникова еще одним преступным промыслом, которым после войны 1812 года активно занялись староверы, стала продажа товаров ввозимых в Россию контрабандным путем. Наличие единоверцев по всей стране позволило с успехом наладить сети по распространению контрабанды в масштабах империи, что наряду с подделкой денег стало еще одним «золотым дном» раскольничьей экономики, способствовавшим ее стремительному подъему. Взгляды на раскол, как исключительно криминальную организацию, были усилены Ф.В. Ливановым – еще одним чиновником МВД на литературном поприще. Его труды «Раскольники и острожники. Очерки и рассказы» (СПб., 1868), «На рассвете. Очерки и рассказы из быта раскольничьего» (СПб., 1875) расценивались многими современниками как оскорбительные. Раскольничья жизнь изображается в них источником различного рода преступлений. Подробнее см.: Лесков. Н.С. Народники и расколоведы на службе. Т. 11. М., 1958. С. 34-44 // Собр. соч. в 11-ти томах. М., 1956-1958.
Мнение о криминальных причинах стремительного обогащения вчерашних крестьян из староверов прочно утвердилось в России. Так, князь В.П. Мещерский, описывая наследнику Александру Александровичу (будущему императору Александру III) свои поездки по стране, сообщил о распространенном среди староверов производстве фальшивых денег, которые сбывались на Нижегородской ярмарке. Он рассказал, в частности, что происхождение богатства от подделки ассигнаций предание приписывает:
«знаменитому дому Морозовых, ныне владеющих громадными бумагопрядильнями...
Савва Морозов, глава этого дома, недавно умерший, вышел из Гуслиц и был там простым ткачом и вдруг стал со дня на день владельцем значительного капитала» [374] .
374
См.: Письма В.П. Мещерского цесаревичу Александру Александровичу // Вестник церковной истории. 2006. №2. С. 51-52. (публикация Н.В. Черниковой).