Грани Сингулярности
Шрифт:
– Не-е-ет, – отмахнулся Яримар. – Среди предков Ратимара есть славяне, булгары, последние из которых потом стали называть себя татарами, и, по-моему, даже представители некоторых народов Тибета. А вот итальянцев нет точно. Да и появились они как таковые позже.
Но Ратиму было всё равно, что ответит друг, так как старший из субличностей находился в лёгком шоке от предыдущего ответа. Яримар, почувствовав состояние товарища, сделал попытку оправдаться:
– Зато я много чего другого знаю.
– Не сомневаюсь, – Ратим решил
– Мы же не имеем права влиять на разум простых людей, – удивился Яримар. – Свобода воли и всё такое…
– А вмешиваться никто и не предлагает. Мы просто изобразим… гнев божий, например, – сказал Ратим. Убеждённый в верности своих теорий, он был решительно настроен против пьянства.
– Ну да, а тебе не кажется, что они твой божий гнев, в лучшем случае, за глюки примут?
– Ничего, все сделаем как надо.
– Ну, хорошо. А… смотри! – неожиданно Яримар указал на противоположный угол комнаты. – Похоже, тут уже начали без нас!
Стас увидел, как из-под шкафа выбрался мелкий чёрт, не больше кошки. Поводив пятаком по сторонам, уверенной походкой хозяина положения направился к столу.
– О! – Стас вздрогнул, испуганно глядя на беса. – Кажется, началось.
– Что? Где? – закрутил головой Толик, пытаясь увидеть то, о чём говорил его друг. – Я ничего не вижу.
Стас заворожено наблюдал за тем, как чёртик подошел к столу, по-кошачьи грациозно запрыгнул на него и начал вытворять всевозможные гадости. Сначала он помочился в стакан Толику, потом надкусил кусок колбасы и потоптался по ней копытами. Толик колбасу тут же съел. У Стаса содержимое желудка подступило к горлу, и он бросился в туалет.
Чёртик продемонстрировал художнику вдогонуку неприличный жест и беззвучно засмеялся, уперев руки в бока.
– Закусывать надо лучше, – из кухни донёсся голос друга. – Я всегда плотно ем, когда выпиваю, и поэтому меня никогда не тошнит, – и после секундной паузы добавил: – И ничего не мерещится.
– Смотри, – Яримар показал на шкаф с посудой. Из-за того выплыл сгусток отрицательной энергии и медленно поплыл в сторону собутыльников. Обвился вокруг головы приятеля художника и начал втягивать в себя жизненную энергию. Потом сгусток попытался повторить аналогичные действия с самим Стасом, но жизненная сила художника оказалась более стойкой и наступлению энергетического вампира не поддалась.
– Что тут творится! – удивился Ратим. Он никогда не сталкивался с тем, чтобы в домах происходили подобные вещи. Нет, ему, конечно, уже попадались дома-вампиры, но они таковыми были постоянно. Здесь же минуту назад всё было спокойно, а теперь нечто пытается лишить человека части энергии.
– А тебе не кажется, что наш источник что-то видит? – Яримар вопросительно посмотрел на друга.
– Нет, не кажется. Я в этом уверен, – взглядом Ратим внимательно проследил за убежавшим из кухни Стасом. – Давай подключимся к участку его головного мозга, где создаются зрительные образы и узнаем, что именно он увидел.
– Давай… Чёрт! – чуть ли не выкрикнул Яримар.
– Ты чего ругаешься? – спросил Ратим. Он несколько замешкался в отличии от более шутрого коллеги.
– Я и не думаю ругаться, – хмыкнул Яримар. – Чёрта видит наш подопечный.
– Тогда понятно, – Ратим наконец-то увидел мелкого беса. – Хм, действительно чёрт. И весьма необычный. Слишком… слишком… – он замялся, подбирая слово.
– Слишком симпатичный?
– Да, точно, – Ратим щёлкнул пальцами.
– Но это не удивительно. Наш человек художник же. Вот его воображение и рисует такого беса. И во мне, кажется, просыпается эстет. Только посмотри, какие цвета, какой характер. Прямо пальчики оближешь.
– Ты что, его есть собрался? – приподнял бровь Ратим.
– Я не виноват. Это художник его так воображает, а я только наблюдаю, – ответил Яримар, получающий эстетическое наслаждение. – Сила искуства.
Чёрт, действительно, был хорош собой и походил на кошку не только грацией, но ещё гладкостью и чистотой шерсти. Она отливала на свету, как будто её вымыли дорогими шампунями, и могла сравниться с дорогой норкой. Копытца у беса были светло-серые, рожки ровненькие и очень острые. Он больше напоминал хорошую дорогую игрушку, которая стала бы очень приятным подарком и ребёнку, и даже взрослому.
– Ты когда-нибудь видел таких чертей? – Яримар, отошедший от приступа эстетичности, выглядел задумчивым. – Прямо фотомодель из преисподней. Или "голубой" – так здесь гомосексуалистов называют.
– Ты что? – Ратим помимо воли вступился за нечисть. – Черти голубыми не бывают.
– Не-а! Как раз наоборот, для них это норма! Знаешь, чем они на шабашах, судя по летописям, занимались?
– И знать не хочу. А что ты сразу про голубых вспомнил? Красивый – не значит голубой.
– А что ты за него заступаешься? Пусть он хоть трижды голубой или пять раз натурал, всё равно по рогам от нас получит, несмотря на ориентацию. – Яримар стукнул кулаком о ладонь.
– Я не заступаюсь. Просто не привык оскорблять противника.
– Да это разве оскорбление? На Земле в некоторых странах «голубой» звучит как «ваше величество».
– Слушай, ты о работе будешь думать?
– Я о ней всегда думаю, но не всегда говорю.
Ратим укоризненно посмотрел на друга. Тот никак не хотел переключаться на серьёзный лад, хотя уже сейчас можно было понять, что столкнулись они с очёнь необычным явлением.
– Смотри, какая ерунда! – сказал Ратим. – Получается, что это стена дала поток направленной энергии, которую наш художник воспринял в качестве этого рогатого красавчика. Как у него это получилось?