Грани судьбы
Шрифт:
Уго вье Лент на обсуждении тактики боя с Верховным Инквизитором не спорил — понимал, что без толку. Считает отец Сучапарек, что наёмники свободно зайдут в тыл и расстреляют беглецов из арбалетов — и пусть считает. Капитан Кавенс может выполнять его приказ как хочет, а вот сам Уго решил принять меры предосторожности. Наёмники выдвигались к месту битвы двумя шеренгами, первая — с топорами в руках, вторая с — арбалетами. Исключения составляли Горам, который, естественно, шел во второй шеренге без арбалета, но с луком, и сам командир, предпочитавший топору меч и имевший право не скрывать своё предпочтение.
Боффен подался в наёмники ещё в нежном возрасте: на первое дело его взяли в пятнадцать лет, за четверть доли. С тех пор
Строг, правда, старый наёмник и подозрителен. Боффен на его месте после посадки дракона дал бы команду сразу бежать к месту боя, а вье Лент построил отряд двумя рядами, словно нападения ожидал. Да кто ж на них нападать будет? Беглецы из последних сил сейчас от легионеров да инквизиторов отбиваются, им теперь не до тылов. А вот из-за промедления командира наёмники могут и к бою опоздать, а это удар не только по репутации, но и по вознаграждению. Денежки-то надо отрабатывать.
Даже в самых умелых руках двуручный меч остаётся двуручным мечом — длинным оружием, которым хорошо действовать на просторе и самоубийственно глупо в тесноте. Вот почему благородный сет Олус Колина Планк не стал встречать врагов за дверью, ведущей в харчевню с заднего двора, а выбежал им навстречу. Конечно, теперь он оказался более уязвимым, зато и наёмники лишились преимущества замкнутого пространства. К тому же атака получилась неожиданной. Арбалетчики выстрелили поспешно и неточно. Вражеский воин, хоть и держал топор наготове, атаке сета противопоставить ничего не смог. Меч легко разорвал кожаную куртку и распорол грудную клетку. Олус отработанным движением вырвал оружие из оседающего тела одновременно уходя от вражеской атаки и намереваясь атаковать беззащитных стрелков, которые торопливо пытались перезарядить свои вертушки. Шансов сделать это раньше, чем моррит доберётся до них с мечом у наёмников не было никаких, но кроме арбалетчиков у врагов был ещё и лучник. Правда, всего один, но этого хватило: быстро, но точно выпущенная стрела пробила аристократу грудь.
С самого детства Олус Колина Планк знал, какой бы хотел видеть свою смерть. После тяжелого боя во славу Императора, проявив доблесть и героизм, истекая кровью из многочисленных ран он должен был на руках своих боевых товарищей произнести возвышенную речь и, не успев её закончить, покинуть этот мир. Это было бы очень достойно и благородно. Получилось, однако, иначе. Сознание благородного сета уже меркло, но он ещё успел понять, что не будет ни героизма, ни речей. Времени хватило только на то, чтобы последним усилием насадить на меч ближайшего арбалетчика.
Хюйсманс, хоть и опытный воин, откровенно растерялся. Уж больно неожиданно и быстро всё случилось: лысый мечник выскочил из харчевни навстречу наёмникам, зарубил Снелдерса, заколол Тейса и сам погиб, сраженный стрелой ледонского лучника. И тут же в плечо ледонца чуть ли не по самую рукоятку вонзился кинжал, кинутый другим вражеским воином, выскочившим из-за угла дома. Тио, не стрелявший в лысого, чтобы ненароком не влепить болт в кого из своих, навскидку выстрелил в бородача и ведь попал бы, если бы тот не упал на колени. Стрела пронеслась у изониста над головой, тот моментально вскочил, прежде чем Верхейм, который был к нему ближе всех из наёмников, успел обрушить на него удар топора.
Стрелки представляли большую опасность, чем ратники. Лучник, правда, в этом бою уже не выстрелит, но четыре арбалетчика — это слишком много на одного бойца. Бараса коротко ткнул ближайшего воина рукояткой топора в золотое сплетение, так что тот задохнулся и на время выключился из боя. Добивать беззащитную жертву времени не было. Изонист устремился на ближайшего стрелка, но тот оказался слишком опытным воином: бросил разряженный арбалет и не только увернулся от удара топором, но и едва не распорол Барасе бедро моментально выхваченным кинжалом. В следующую секунду на помощь своему собрату кинулись ещё два наёмника.
Ужас отпустил Сашку так же неожиданно, как и навалился. Тяжело дыша, мальчишка огляделся. Мамка родная, вот это позорище. Казачонок стоял посреди улицы в добрых четырёх, а то и пяти саженях от площади, на которой ржали и бесновались лошади. И с пустыми руками. Где он потерял автомат, который доверил Балис Валдисович, Сашка не представлял. Это ж надо так подвести. И Серёжка один на лошади остался, а он ведь совсем верховой езде не обучен. Если с мальцом что-то случится, то Сашка будет мучаться до конца жизни. А жизнь ему отмерена очень долгая…
Мальчишка уже хотел со всех ног бежать обратно на площадь, но тут из-за левого забора явственно послышался шум битвы. И казачонка вдруг осенила мысль, что там его помощь важнее. Сашка ещё взвешивал в голове за и против, а сам уже лихо перебрался через забор. Да, тут, пожалуй, он и впрямь оказался вовремя. Бараса в одиночку отбивался от десятка врагов. Эх, автомат бы сейчас. Но автомата не было, была только шпага. Сашка выхватил её из ножен и с громким криком бросился в битву.
Мысль спрыгнуть с лошади и уплыть обратно на свой берег канала Серёжке в голову пришла. Но мальчишка решил, что эта мысль неправильная: в воде он будет совершенно беззащитным: расстреливай — не хочу. Правда, расстреливать его было особо некому: после взрыва в гуще инквизиторов на ногах не осталось ни одного человека. Кто катался по земле и выл от боли, а кто и вовсе лежал неподвижно. Что же касается легионеров на мосту, то те были поглощены битвой, им было совсем не до того, что творится в канале. Но пока Серёжка всё это понял, лошадь выбралась на противоположный берег.
Удар в спину был настолько неожиданным, что Льют не сразу поднялась на ноги. А когда поднялась и окинула взглядом поле боя, то внутри вся похолодела: на мосту дрался один лишь Глид. Ни ящера, ни, что самое страшное, Олха, не было видно. Страх за судьбу супруга вытеснил из головы все остальные мысли. Только бы он был жив, только бы жив… А вдруг он раненый, истекает кровью и нужно срочно перевязать ему раны? Но кто это сделает, если Глид отбивается от полудюжины морритов, а больше никого из своих на мосту нет? Льют не колебалась. Выхватив из ножен меч, воительница бросилась к мосту, прокричав:
— Теокл! За мной!
Изонистский священник в боях был не новичком, но бой бою рознь. Одно дело стыкнуться на большой дороге с ватагой лихих разбойников и совсем другое: биться с легионерами, да которых ещё и отцы-инквизиторы поддерживают. Точнее — поддерживали, потому как после эльфийской магии им стало уже не до поддержки кого бы то ни было. Но, всё равно. Против профессионального воина у Теокла в бою шансов не было. Пользы от священника было больше здесь на берегу: его молитвы уже помогли успокоиться охваченным ужасом людям и животным. Очень удачно всё получилось, только одна лошадь, ошалевшая от ужаса, бросилась в канал, ну да у неё на спине оставался всадник, пригонит потом, после боя. Так что, ввязываться непосредственно в бой священник совсем не планировал, но если Льют командует, значит, знает что делает. Ловко спрыгнув с лошади, Теокл последовал за воительницей.