Грани сумерек
Шрифт:
– А ты поищи, – вкрадчиво попросил Карпыч. – За мной не пропадет, обещаю.
– Забыли все давно про дары реке, – подала голос Стеша и принялась расчесывать волосы синим гребнем, который я ей же и подарил. – Толку-то – бросай того петуха в воду, не бросай.
– Тебя не спрашивали! – рявкнул на нее водяник. – Цыц! А то отправлю сейчас народившихся щурят считать, сколько их в моей речке ни есть.
– Ой, да сколько там их! – фыркнула русалка. – Вы об тот год, батюшка, Сомычу, что под Рузой обитает, почти всю свою щуку проиграли в зернь. Или забыли? Мы еще с Галинкой по осени ему ее перегоняли по рекам. Помню, в одной, совсем мелкой, я себе все пузико о камушки расцарапала!
– Верно, было, –
Ну да, верно. Если волк – санитар леса, то щука – неотложка водоема. Это только в мультфильмах она ест все, что в пасть попадает, а на деле в основном хворую рыбу в пищу употребляет. Природа гармонична, все в ней сбалансировано. Кроме, понятное дело, вмешательства человека, его пагубное влияние на экосистему тот, кто творил мир, не предусмотрел.
И все-таки любопытно, вот зачем Карпычу было нужно, чтобы я его реке жертву принес, а? Какой у него в этом был интерес? И ведь не узнаешь, не расскажет мне этого хитрый повелитель местных вод.
Потому и я обещать ничего пока не стану. Вот посоветуюсь с Антипом, который в таких вопросах хорошо понимает, а там видно будет.
– А тебе вещие птицы-то зачем? – вернулся к первоначальной теме нашего разговора водяник. – Хотя… Знаю. Догадался. Ты же про Алконоста спросил, а он, стало быть, проклятия снимать может. Девку, стало быть, хочешь освободить, ту, что мои недотепы тогда не потопили. Так ведь?
– Не то чтобы прямо хочу… – уклончиво ответил я. – Но в целом на эту тему размышляю.
– Дурная идея, – качнул головой мой собеседник. – Никудышная. Не сыскать тебе Алконоста, а коли и свезет, то все одно он с тобой разговаривать даже не станет. Мы все – и ты, и я, и ведьмы вон, и Ермолай, пенек лесной, – повязаны одной ниточкой. Мы под Луной живем, нам друг от дружки все время что-то надо. Ты мне вот петуха в реку бросишь, а я тебе, если что, как-то по-другому помогу, случись такая нужда. Да и у людей все так же устроено, сам же знаешь. А вещим птицам ни от кого ничего не надо, а потому они никогда никому и помогать не станут. Смерти для них нет, власти да славы они не желают, врагов не имеют. Им даже есть не надо, во как! Вот и выходит, что тут баш на баш не получится договориться, а по-другому в этой жизни не бывает. Ну, я про такое не слыхал, по крайней мере.
– Да ладно, как не бывает? – засмеялся было я, а потом понял – прав Карпыч. И вправду не бывает. Даже самые бескорыстные вроде бы поступки все равно под собой какую-то почву имеют, пусть иногда даже неразличимую, а то и вовсе изначально неосознанную. Союз двух любящих сердец, в день свадьбы трогательный и романтичный, рано или поздно перерастает в состояние «с меня уют, с тебя обеспечение быта», безвозмездное пожертвование бизнесмена сопровождается возвратом НДС, налоговыми льготами и хвалебной публикацией в прессе, а спасение тонущей девушки из воды завершается вручением медали и неизбежным внутренним самолюбованием. И нет в этом ничего плохого на самом-то деле. Так устроен мир. И так устроены мы.
А на мне, любимом, тут и вовсе клейма ставить негде. Не то чтобы я без мзды не чихнул, конечно, но перед тем, как с кем-то ударить по рукам, непременно прикидываю все убытки и прибыли, которые мне сулит заключаемый договор. И запросто могу сказать «нет», если первое превышает второе. Прошли те времена, когда я сначала обещал, а потом пытался понять, зачем это сделал. Вот хоть бы как сейчас.
– Всегда в любом деле есть у каждого свой интерес, – упрямо повторил старичок, прямо в тон моим мыслям. – Хоть какой, но присутствует, на том мир стоит с начала времен. А тут-то вон как выходит: у тебя он есть, а у Алконоста – нет. А без интереса и договора нету. Если только совсем уж свезет, но я бы не стал на такое рассчитывать. Только не это даже главное. Ты, парень, вспомни, что я тебе говорил об прошлый раз, ей-то оно самой надо? Может, ей без той напасти, которую пращуры через свою кровь передали, жизни не станет? И тогда она тебя не благодарить да целовать станет, а, наоборот, проклянет. Или вовсе убьет. Я ее видел, такая может. Да что там, есть на ее руках кровь, я это сразу понял. Есть. И немало. А еще души у нее самая малость осталась, только разве что на себя ее хватит, да и то сомнительно. Что если проклятие уйдет, а перед тем эти остатки выжжет?
Может, и так, может, прав Карпыч. Только вот почему тогда почти бездушная Вика позвонила мне в ту беспокойную ночь, когда я одним махом два дела закончил – отправил к Моране одну из беглых душ и вытащил из Нави душу Ряжской? Мало того, или я ничего не понимаю в интонациях, или все-таки она была изрядно и неподдельно встревожена.
Ее звонок застал меня в машине, когда я ехал домой. Позади осталась клиника Носова вместе с ее владельцем, который в очередной раз попробовал подъехать ко мне на кривой козе с коммерческими предложениями, Ольгой Михайловной, которая усиленно пыталась понять, что же все-таки произошло и почему вокруг нее царит такая суета, и ее супругом, который, явно пересиливая себя, все же пожал мне руку. Ну и еще начальником его безопасности, одарившим меня очень недобрым взглядом. Само собой, он меня этим не напугал, но над чем подумать тут есть. Просто в нем читалась не столько нелюбовь ко мне как к потенциальной угрозе его принципалам, сколько недовольство человека, планы которого потерпели некое фиаско. Я, конечно, не бог весть какой физиономист, до той же Генриетты мне далеко, но некоторые эмоции, даже те, что человек пытается спрятать, считывать с людских лиц все же могу.
Антон явно был недоволен моим вмешательством в случившееся, а еще больше тем, что я в своих устремлениях преуспел. Вопрос – с чего бы так? И по какой причине ему Ольга Михайловна, пребывающая в коме, милее ее же, но в активно жизненной ипостаси?
Есть над чем подумать. Но не сейчас. А может, и вовсе не мне. Сдам его той же Ряжской, и пусть она сама разбирается со своим персоналом. Вряд ли этот Антон станет сводить со мной счеты за оживление хозяйки, это просто нерационально.
Ну, а после того, как на экране смартфона замерцала надпись «Викуся-красотуся», так и вовсе все эти семейные тайны Ряжский у меня из головы вылетели.
– Саш, с тобой все в порядке? – спросила она у меня. – Мне ребята сейчас рассказали, что случилось, что призрак тебе руку поранил. Саш, это очень серьезно, я знаю, насколько опасны такие раны. Просто приходилось видеть, чем подобное заканчивается.
– Все уже в порядке, – успокоил я ее. – Не переживай. То, о чем мы говорим, штука, конечно, неприятная, но если вовремя принять необходимые меры, то ничего страшного не случится. Я принял.
– А если поподробнее? – потребовала девушка. – Что ты сделал?
– Есть у меня одно зелье, вот его и использовал.
– Что за зелье? – продолжила настырничать сотрудница отдела.
Я перечислил ей список ингредиентов, отметив при этом то, что оба сотрудника Носова, которые сидели впереди, очень внимательно слушают то, что я говорю. Разве что только не записывают произнесенное. Хотя… Хрен знает. Может, и записывают.
– Ого, – произнесла моя собеседница, когда я замолчал. – Сам такое варил?
– Ну а кто еще?
– Молодец. Только вот одно – травы в нем сильные, но очень жестокие. Тебе, наверное, больно было?