Грани
Шрифт:
Фрези замедленно повернулась ко мне:
— Ты что… поедешь прямо по ним?
— А ты что предлагаешь? — тихо спросил я. — Мы ведь развернуться не сможем назад, чтобы не раздавить хотя бы двух. Значит, даже наше возвращение или попытка пройти в другом месте будет тем же самым, чего ты так боишься.
Подруга молчала. Я всегда ценил и уважал её ум и нравственные установки, но сейчас они заводили её в тупик.
— Молчишь… — я вздохнул и выпроводил Гелахира на своё место.
— Олег. Вперёд, — глухо выговорил я и нажал на газ. Внутри не было слышно ни хруста, ни сдавленных звуков раздираемой гусеницами плоти, но они ощущались вовсе не слухом. Фрези побледнела и сидела ни жива ни мертва. Эвис пыталась ей что-то говорить, но по лицу было видно, что она её не то что не слушает — не слышит. Только через полкилометра вокруг исчезло это давящее чувство бессмысленной
От танков исходил устойчивый тяжёлый запах крови. Фрези не выдержала и отбежала в сторону, к кустам. Олег, в этот момент бывший на башне, крикнул что-то. Я выскочил и едва успел догнать автоматной очередью гибкую тварь размером с гепарда. Пятнистая кошка подлетела над серой травой и ещё немного подёргалась, а со всех сторон к нам мчались на коротких быстрых ножках небольшие собакообразные хищники. Наверняка их привлёк запах. Фрези замешкалась; оттолкнув меня, эльфка вьюном метнулась к ней и почти как кутёнка втащила на танк, пока я отстреливался от этих гиен. Эвис бесцеремонно запихала Фрези внутрь. Скосив обнаглевшую хищницу, которая почти заскочила к нам, я нырнул вниз и захлопнул крышку.
— Вот твари… Ну всё, други мои, прогулки закончились. Фрези, я тебе отдельно говорю, — стараясь не повышать голос, сказал я. — Вокруг нас враждебная среда. Если рядом красоты и кустики, это ещё не значит, что туда нужно ломиться без оглядки. Идём вперёд ещё три часа, потом быстрая разведка и ночёвка. Наружу ночью носа не суём. Олег, слышал?
— Слышал… — отозвался он в наушниках.
За эти три часа мы еле-еле прошли сорок километров. Нападение пяти железноголовых здорово задержало нас всего через час, потом вокруг неестественно потемнело и без того низкое небо затянулось густыми клубящимися тучами, в которых проскакивали мрачные фиолетовые молнии. Видимость упала метров до двадцати, и даже тепловизор пасовал уже на ста метрах. Мы вели танки со скоростью быстрого шага. Радар показывал всё, что угодно, кроме обстановки вокруг. Среди пляшущих помех вроде бы мелькнуло что-то осмысленное, похожее на летающий вагон серебристых или большой вертолёт, но он прошёл на пределе досягаемости приборов. Местность менялась на глазах, целые холмы смывались потоками, и несколько раз нам на последних метрах удавалось проскочить промоины. К исходу часа так же внезапно тучи унеслись, оставив холодную промозглую равнину, залитую озерцами и лужами слабо парящей воды. Зато и танки были вычищены как новенькие. Не останавливаясь, мы прибавили ходу, чтобы к вечеру достичь темнеющего на горизонте леса, покрывающего предгорья хребта на северо-западе. Когда-то это были окрестности Магнитогорска. Город исчез, целиком поглощённый Зоной, больше никто никого оттуда не видел. На месте города, заводов и рудников легла обычная всхолмлённая земля, какой она была до прихода человека.
Ночь прошла относительно спокойно. Оставленные в дежурном режиме приборы слежения несколько раз что-то засекали, но потом сами же давали отбой. Утром обнаружилось, что вокруг нас образовалось болотце, в котором танки увязли по середину борта, и пришлось от ближайшей опушки таскать деревца, чтобы гусеницам было на что опереться. В конце концов, перемазавшись в холодной грязной воде по уши, мы выкарабкались на берег. Раскрыв бронированные створки двигателей, обсушили промокшую одежду, благо сменить её было на что, и после сумрачного завтрака двинулись дальше. Я и Фрези держались уже только на одном кофе, которого на предыдущей стоянке в термосы было налито литров восемь. В конце концов я понял, что дальше не смогу вести тяжёлую машину, и поменялся с Гелахиром. Олегу помогал Андрей, за три года в Зоне он научился водить всё что движется, и немного — всё что не движется. Но через пару часов и они чуть ли не вместе сказали, что руки отваливаются.
Мы осмотрелись. Остановка в чистом поле, слева в паре километров леса, нам вдоль них надо было ещё шестьдесят километров пройти, чтобы добраться до границы сорок третьего сектора. Эти шестьдесят километров мы с трудом преодолели за двое суток. Сначала совершенно безумная схватка с крайтами, которые взялись невесть откуда. Казалось, мы навсегда провоняем кислым запахом кордита и жареной крабятины — столько клешненогих, разорванных в клочья и обгоревших, валялось вокруг. Фрези смотрела на красновато-бурое поле,
Потом был марш-бросок от каких-то летательных аппаратов, похожих на бесхвостые германские "Готы", они ловко уворачивались от пулемётных очередей, зато осколочные снаряды, поставленные на дистанционную трубку, ссадили две машины на раз. Остальные пятеро отвязались от такой кусачей добычи и отвалили куда-то на восток. Мы поковырялись в обломках самолётов — они не загорелись от осколков и удара о землю, просто развалились на куски конструкции и обшивки, хотя вокруг расплескалось немало горючего. Двухместные продольные кабины, несложные приборы. Пилоты были одеты в тёмно-серые комбинезоны и зеленоватые металлические шлемы. Чего-то, похожего на радиостанции, я так и не нашёл. Или связи у них не было, или они общались как-то по другому. На вид люди, разве что чуть более тонкокостные и небольшие. Как если бы Олег был размером с Марину Попову. А может, спецом в лётчики таких набирают. Движки от удара вылезли из кожухов и развалились на запчасти, но то что они реактивные, можно было понять. Оружие — четыре пушки калибром 37 миллиметров, ещё я нашёл направляющие для ракет, но похоже, что они их где-то раньше выпустили.
Я попросил Фрези нарисовать самолёт, как он выглядел в целом виде, потом составил описание конструкции. На всякий случай, вдруг потом пригодится. В защите танков я насчитал тридцать две дырки, но наполнитель не среагировал на них, он был рассчитан на тяжёлые болванки и кумулятивные снаряды. Странно, что эти летуны так упорно на нас кидались, не могли же они не видеть, что их хлопушки вредят меньше, чем слону дробинка. Может, с кем-то спутали? После трёхчасового привала мы прошли спокойно километров десять и возле основательно раскопанной горы — не та ли самая Магнитная? — напоролись на отряд таких же сталкеров, как и мы сами. Четыре БМП, ПТ-76, два джипа, кажется, "Лексусы" со срезанными крышами, и "Хаммер" с закрашенными американскими звездами на дверках. Они стояли лагерем, но переговоры не получились. Или они сочли нас за армейцев, или просто перепсиховали, я не стал разбираться. Первый выстрел всё равно был не наш. Кто-то засадил из здоровенного гранатомёта, снаружи звонко хлопнула кассета "Шторы", окутывая сектор поражения непроницаемым для головки наведения облаком аэрозоляи поражающих элементов, я дёрнул танк вбок, одновременно отдав команду стрелять. В казённике сидел осколочный, он взорвался между плавающим танком и "Лексусом", разворотив их оба. Вспыхнуло пламя, накрывая полотном горящего бензина ближайшую палатку.
— Отставить огонь! — крикнул я, газуя. Как бы там ни было, а свои, не какие-нибудь железноголовые. Т-95, взревев двигателем, выметнулся на поляну, подпрыгнув, тяжело просел, я чуть не въехал лбом в обрез люка.
То, что я проорал, потом никто не решился даже повторить. Таких загибов я и сам не помнил. Покрыв по всякому всех родственников и самого гранатомётчика, я выскользнул наружу и закатился под танк.
Кто-то всё же не потерял соображения и уже бегал с огнетушителем, кто-то спешно забрасывал бензиновый огонь землёй. А один, прикрывая глаза ладонью, пытался рассмотреть меня. На него развернулись два орудия, пара пулемётов и три АК.
— Стой где стоишь! Бл… никакой дисциплины, разъе. аи! Стой я сказал! Я сам подойду.
Человек среднего роста, в поношенной форме, остановился, отвёл руку с автоматом в сторону.
— Всё, стою.
Я встал, приблизился. Так. Похож на бывшего не то прапорщика, не то лейтенанта. Лет тридцати с небольшим.
— Какого хрена? Кто стрелял? Или непонятно, что вас из танков за пять километров можно прямой наводкой расстрелять?
— Кто стрелял, того уже нет. Накрыло возле "Лексуса".
— Кроме него?
— Пронесло. Сгорела палатка, где никого не было. Вещей немного потеряли и вот… две машины.
— Кто такие, откуда, давно в зоне?
Прапор набычился:
— А ты кто такой, чтобы спрашивать?
— Слушай, дорогой, — я понизил голос. — Это твой раздолбай выстрелил, а не я. Танку пофигу, он и не такое выдержит, но мне неприятно. Что встретился с баранами. Короче, пожар потушен, урон невелик, так что мы квиты.
— Какие квиты, то что, охренел, сопляк?
Я был раза в полтора больше его и наверное он понял, что ляпнул что-то не то, увидев моё меняющееся лицо. Фрези говорила, что я иногда быстро зверею видом, но сам-то себя не вижу в такие моменты.