Граница миров
Шрифт:
— Семь соцветий на картонке, — проговорила она задумчиво.
— Носорог на восьмой стороне света, — со смешком ответил Локи.
— Семьдесят и три журавля!
— Доминошный домик!
— Ферзь в дамках!
— Колодец через кольцо…
— А вот и попался! — Алура потерла ладони. — Орел Шестого Легиона!
— Ну тогда уж каракурт па бутерброде!
— Ага, ты еще скажи — три лопаты в пять минут!
— Нет уж, совещание под бровкой.
— Разговор двух идиотов перед палаткой, — Алура хмыкнула.
— Ты про нас? — Локи даже огляделся, словно собирался
— Ты проиграл! — радостно завопила было Ярови-товна.
— Нетушки, — Огненный Лис рассмеялся. — Я ответить еще могу: четверо на колее!
— Ну тогда держи саблезубого суслика… Ответить Локи не успел. Дверь комнаты отлетела к стене, и на пороге возник Гриф. Наемник был напуган, встрепан и явно принес недобрые вести. А этого оба бога не любили.
— Андрей с Ринфом что-то натворили во дворце, — вдохнул Гриф, нервно сжимая ладонь на рукояти меча. Локи и Алура переглянулись и моментально вскочили со своих мест. Не сговариваясь, схватили оружие, и Яровитовна в одно мгновение открыла портал.
— Идем! — выкрикнула она, и все трое нырнули в телепорт.
Выход из телепорта открылся недалеко от площади, где еще тоненько выл умирающий Гхатоткача. Локи быстро сориентировался и помчался на звук. Он уже чувствовал, что опоздал. «Ведь знал же! Знал! — корил он себя на бегу. — Мог бы предотвратить произошедшее! А теперь?»
Выбежав на площадь, Огненный Лис на мгновение замер на месте и зажмурился. Ему вдруг стало страшно. Он видел искореженное, залитое кровью тело Ринфа, бездвижного, валяющегося в темной луже Андрея и как раз в этот момент окончательно затихшего Гхатоткачу. «И опять я виноват во всем этом! — яростно подумал бог. — Владыка Тимериннона! Слишком уж много ты стал на себя брать!»
Первым делом Локи подбежал к Ринфу, как к наиболее пострадавшему. Склонившись над эльфом, Локи бессильно заскрежетал зубами и влепил кулак в булыжник мостовой: ни единой капельки жизни не оставалось в теле. Ринф был мертв. Огненный Лис чувствовал, что опоздал совсем на чуть-чуть, на несколько секунд, но все равно было уже поздно.
«Нет, не в твоей власти возвращать людям жизнь. Ты можешь отобрать жизнь или исцелить рану. Но смерть — есть смерть, и ты над ней не властен…»
Локи поднялся на ноги и оглянулся на замерших в отдалении Алуру и Грифа. Да, надо было сделать хотя бы то, что можно.
Огненный Лис, сбросив оцепенение, метнулся к Андрею и упал рядом с ним на колени. Прижав ладони к ледяному лбу сотника, Локи втянул воздух сквозь сжатые зубы и впустил в себя боль человека. И тут же возникло ощущение протекающих сквозь пальцы золотистых, напоенных солнцем капель. Андрей все еще был жив, но с каждым мгновением этой жизни оставалось все меньше и меньше.
Сломаны ребра и осколок вонзился в легкое… Повреждены печень, желудок… Капли стремительно текли сквозь пальцы, и Локи изо всех сил старался не упустить их, сдержать, не подпустить смерть. Перед его глазами покатились игральные кости и замерли двумя тройками вверх. Признак неминуемой смерти. Да и сам Локи знал, что Андрей сейчас должен умереть. Рыжеволосый бог видел это на Тимеринноне, проходя сквозь Врата Вершины. Видел и знал, что сделает все — лишь бы изменить предначертанное.
Негромкое рычание вырвалось из глотки Локи, и Гриф отскочил в сторону с таким видом, словно Огненный Лис обернулся ракшасом.
Но Локи едва обратил внимание на это. Сейчас он весь был поглощен золотистыми каплями, бегущими сквозь пальцы. И еще он пытался не позволить боли Андрея смыть тонкий барьер, выставленный сознанием. Локи не мог себе позволить грохнуться в обморок, не закончив лечение.
«Жаль, что нет ни одного готового сквилла», — мелькнула мысль и тут же Локи отстранился от нее, боясь потерять драгоценные мгновения.
Сначала он извлек осколок ребра и удалил кровь из легкого. Потом ему пришлось немедленно зарастить разодранную диафрагму. Ребрами можно было заняться и позже. Точно так же, осторожно и аккуратно, он собрал воедино другие поврежденные органы, заставил кроветворные органы заработать в полную силу. Сердце Андрея забилось сильнее, и он вздохнул полной грудью. Капли уже почти не текли на песок, но все еще опасность для жизни сотника была велика. Вздрагивая от волн накатывающей нестерпимой боли, Локи сложил сломанные и раздробленные кости, срастил их, насколько хватило сил, и лишь потом занялся мышцами. Волокно к волокну, нерв к нерву, сосуд к сосуду, он собрал и их и скрепил пока еще совсем тоненькими нитями. На большее сил не осталось.
Пригоршня золотящейся в солнечных лучах воды покоилась в ладонях Огненного Лиса, и теперь за жизнь Андрея можно было не волноваться. Конечно, какое-то время ему нужны будут покой, сон и нормальное питание, но умереть он уже не умрет. Прокатившиеся перед глазами Локи игральные кости остановились. Две шестерки. Огненный Лис изменил предначертанное, согнув вертихвостку Судьбу так, как ему было нужно.
Содрогнувшись в беззвучном рыдании, Локи отнял ладони ото лба Элайна и, не открывая глаз, повалился на землю, скорчившись в какой-то немыслимой позе. Боль не уходила, и это была расплата за изменение предначертанного.
«Владыка Тимериннона может все, даже изменить неминуемое. Ты — на границе не только Миров, но и Времен, и Судеб. Ты — властитель Пограничья, и многое в твоей власти, но за все придется платить. А теперь платить втройне. Ты получил все, что хотел, теперь ты можешь все, но за все ты отдашь больше любого другого. Таково проклятье Тимериннона. Как ты считаешь, почему Один предпочел отдать глаз?»
Локи опять содрогнулся, но на сей раз от новой волны боли, нахлынувшей на него. Тройная плата. А говорили, что предначертанного не изменить…
Стефания ласково смотрела, как ест Андрей, и мирно улыбалась. Локи сидел рядом, и на его осунувшемся лице застыло выражение бесконечного терпения. Казалось, что он готов ждать вечность, пока Элайн наестся. Однако сотник, словно бы поняв, что от него требуется, по-быстрому подмел, что было на тарелке, и протянул ее Стефании. Девушка неодобрительно покачала головой, но все-таки вышла из комнаты, потому как Локи сразу, едва вошел, заявил, что ему требуется поговорить с Андреем наедине.
— Как ты сумел меня вытащить? — поинтересовался Элайн, дожевывая кусок хлеба.