Граница надежд
Шрифт:
— Умница ты моя! — приласкала я ее.
Венета стала мне еще более близкой. Я не обманулась в ней. Мне захотелось сказать ей что-нибудь особенно теплое, но тут появилась медицинская сестра и, вызвав меня из палаты, предупредила, что Венету больше нельзя беспокоить. Я вернулась в палату и попрощалась с Венетой, сказав, что скоро вернусь.
На дворе смеркалось.
— Берегите больную. Оградите ее от встреч с отцом, — попросила я сестру, когда мы вышли в коридор.
Она удивленно посмотрела на меня:
— Но он же... Она...
— Не бойтесь! Главное — берегите ее. Она должна жить, жить своим умом, а не по чьим-то
Сестра как будто бы поняла меня, но как-то беспомощно покачала головой.
— Уже поздно! — промолвила она и ушла в процедурный кабинет.
Я остановилась, раздумывая, что значат эти слова и не вернуться ли мне к Венете, но тут сестра остановила меня, крикнув из кабинета:
— Подождите, прошу вас, подождите несколько минут!
Испытывая какое-то странное беспокойство, я зашла в процедурную. Сестра суетилась около столика, раскладывала пакетики с лекарствами и время от времени поглядывала в окно.
Подойдя к ней и заглянув через ее плечо в окно, я не поверила своим глазам. По тротуару быстро шел Драган, неся Венету на руках. Она отталкивала его, но он усадил ее в легковую машину и отъехал. От гнева у меня к горлу подступила дурнота. Что делать? Медицинская сестра, побледневшая и взволнованная, растерянно смотрела на меня.
Я бросилась бежать. У меня было такое ощущение, что украли моего ребенка.
Не могу припомнить, куда я бежала, но на улице внезапно столкнулась с матерью Венеты. Остановилась перед ней, не в силах вымолвить ни слова.
— Советую вам не вмешиваться в чужие дела, — процедила ее мать сквозь зубы и поспешила обойти меня, но я схватила ее за рукав:
— Да неужели это ты произвела ее на свет?
— Пусти. Я спешу!
— Я спрашиваю: неужели это ты ее родила?
— Таким тварям, как ты, не желаю отвечать! — зло крикнула она мне и пошла дальше.
— Будь ты проклята! — прошептала я и побрела по улице сама не зная куда. У меня перед глазами плыли круги. Что я скажу Велико, Павлу?.. Разве Велико поверит, что я сделала все, чтобы уберечь Венету? И от кого уберечь?
Я была потрясена. Своей матери я не знала. Все, что помнила об отце, — это некоторые его добрые советы, которые я свято чтила и которые помогали мне сохранить его образ в памяти. Не желала слушать, что говорили о нем другие, верила лишь тому, что прочувствовала сама. А что же останется Венете? Неужели так невероятно сложно понять человека, поверить, что он и сам может устроить свою жизнь?
Я шла по улице, снежинки падали мне на лицо и таяли.
Полковник в отставке, мой бывший свекор, сидел на скамейке в саду военного клуба и явно подкарауливал меня. Он тотчас же встал, кивнул мне в знак приветствия, и я ответила ему. Я не могла не уважать его за упорство, с каким он каждый день на одном и том же месте поджидал меня, чтобы обменяться несколькими словами. И только после этого уходил обедать. Уважала его и за то, что он никогда не надоедал мне, старался меня понять. Ему было достаточно видеть меня здоровой. Это иногда доставляло мне радость, особенно когда я чувствовала себя совсем одинокой и беспомощной.
И на этот раз, увидев меня, он заметно повеселел.
— Вы простудитесь! — сказала я, ответив на его поклон. — Дождливая погода не для вас. Почему вы не отдыхаете?
— Сегодня мне непременно хотелось вас видеть. Надеюсь, вас это не смущает? — Он смотрел на меня испытующе и одновременно с отцовской озабоченностью.
—
— Так оно и должно было случиться. Но я верю в него. Он и на сей раз останется честным... Запомните, что сказал вам старик.
— Не понимаю вас! — ответила я, но ощутила душевный трепет. Что же такое могло произойти, если старый Велев говорит со мной с такой убежденностью, искренне веря в правоту своих слов? Неужели жизнь начинает проходить мимо меня и мне суждено узнавать обо всем последней?
— Будьте с ним рядом, всегда рядом, и тогда он снова победит. Ваш муж — сильный духом человек, а это самое важное. — Он помахал мне рукой и ушел первым.
Я не стала его догонять. Мне вдруг показалось, что случилась какая-то беда, имеющая отношение ко мне и к моей семье.
Второй раз в этот день я бежала по улицам, охваченная паникой. Прежде всего я подумала о Сильве, потом о Велико... Не помню, как добралась до дому.
Открыв дверь детской, я увидела, что Сильва сидит на постели. Она едва повернула головку, чтобы посмотреть на меня.
— Я голодная. Ты бросила меня одну, и я не знала, что мне делать. — Она принялась баюкать своего тряпичного мишку. — Ах ты непослушный! Ничего не понимаешь, а мамочка о тебе заботится...
Стоя в дверях, я любовалась безмятежностью маленькой умницы. А ведь и она вырастет, захочет идти своей дорогой, иметь свою жизнь.
Я едва добралась до дивана и даже забыла, что Сильва голодна и в ее комнатке надо затопить печь. Позже, выйдя в коридор, заметила на столике какую-то бумажку. Это оказалась записка:
«Забегал на минутку. Сильва спала. Тебя не застал. Пожалуйста, подумай, в чем ты нуждаешься. Скоро приду.
Велико».
О, как я сожалела о том, что мы не встретились! Я прижала записку к груди, словно пыталась мысленно поговорить с ним, узнать его мысли.
Мое поведение можно было счесть непристойным: в тот момент я забыла и о Венете, и о ее страданиях, и даже о том, что Сильва проголодалась и ждет меня в соседней комнате. Я слонялась по дому, не отдавая себе отчета в том, чем занимаюсь. Как-то совсем машинально покормила дочку, убрала комнаты. На улице уже стемнело, а я все еще не снимала передник. Наконец выбрала платье, которое больше всего нравилось Велико, и переоделась. Посмотрела на себя в зеркало. Мне исполнилось двадцать семь лет, а на меня смотрела зрелая женщина, прошедшая через труднейшие житейские испытания. И усталая. А какие глаза!.. Никогда раньше я не присматривалась к своей внешности, к глазам. Какой блуждающий, мутный взгляд... Обнаружив это, я просто ужаснулась. Неужели глаза так предательски выдают мое душевное состояние? Неужели от Велико ничего нельзя скрыть? Поймет ли он меня правильно?..
Кто-то позвонил. Я похолодела, руки стали ледяными. Открыла дверь и увидела свою тетю Стефку Делиеву. Она держала над головой старый зонтик.
Тетя сразу поняла, что застала меня врасплох, но ничуть не смутилась. Закрыла зонтик, и я невольно обратила внимание на струйку воды, стекавшую на каменные ступени с посеребренного наконечника.
— Зашла на минутку, — произнесла тетя и прошла мимо меня. Я уступила ей дорогу, как незнакомому человеку, от которого нельзя ожидать добрых вестей, но и выгнать которого нельзя. — Мужа нет дома, не так ли? — Она осмотрела комнату так, словно собралась ее покупать.