Граница в роще Сосновой
Шрифт:
Когда солнце поднялось над горами и жара хлынула в долину, пионеры «Металлиста», успев позавтракать, уже шли к морю. Над шоссе гремела песня:
Мы поднимаем гордо и смелоЗнамя борьбы за рабочее дело.Близится эра светлых годов.Клич пионера всегда: «БудьПосле купанья, когда отряды пошли в лагерь, друзья задержались. Уселись на толстых корнях сосны, росшей на самом краю обрыва, над пляжем. Сережка тотчас принялся строгать палочку.
__ Что-то ты какой-то не такой. Заболел, что ли? — спросил Арка.
— Да нет.
— Ну тогда… постой! Может, ты раздумал? — с тревогой спросил он.
— С чего ты взял? — не очень уверенно возразил Сергей.
Арка тотчас уловил эту неуверенность и насупился.
Боб искоса глянул на напряженное лицо Сергея, положил ему руку на плечо:
— Так что, Серега? Значит, последний год мы в лагере вместе?.. Весной ты в ФЗУ пойдешь, а потом и мы…
Сергей промолчал. Только нож его задвигался еще быстрей. Стружки так и летели.
— Что ты к нему пристаешь с пустяками? — язвительно проговорил Арка. — Может, это совсем не он говорил: «Пойду в фабзавуч, довольно на отцовской шее сидеть…» Да не тяни ты кота за хвост! Передумал, что ли? Так так и скажи!
— Передумал, — тихо сказал Сергей.
Арка так и подскочил:
— Ты слышал, Боб? У него семь пятниц на неделе!.. Я свою мамашу полгода уговаривал, чтобы разрешила в фабзавуч после седьмого. А он…
— Постой, Арка. Дай же человеку сказать, — остановил друга озадаченный Боб. Но сам не выдержал, спросил: — Как же это, Серега? Ведь мы договорились вместе на «Сельмаш» в ФЗУ поступать.
— А я разве отказываюсь? Говорил… Только, видишь, что выходит. Я считал, что это самое важное, а теперь…
— Что — теперь? Рабочие не нужны? — вскочив, крикнул Арка.
— Кто говорит? Конечно, нужны. Только есть еще дело, где комсомольцу в первую голову нужно…
— Куда еще?!
— В Красную Армию хочу, — тихо, но твердо сказал Сергей, отшвырнув обрезок палки в сторону.
— Ля-а-а! Он хочет! — насмешливо выкрикнул Арка. — А я, что ли, не хочу? Или Боб?.. Двадцать один год будет, вот тогда все туда пойдем.
— А когда будет? Считал? — твердо глянув другу в глаза, спросил Сергей.
— Как — когда? Ну сейчас мне пятнадцать с хвостиком… Значит, осенью в сорок первом году.
— Вот видишь. Шесть лет ждать. А фашисты шесть лет ждать не будут. Слышал, что Андрей Андреевич на политинформации говорил? Да и в каждой газете. Читал небось… Гитлер хвалится: у него через два года будет десять тысяч военных самолетов. Подумай, десять тысяч! Ими небо закрыть можно! Да танков, да пушек сколько?! Что же, он их солить будет?!! — уже громко, жестко бросал слова Сергей. — На нас же, гад, полезет!..
Озадаченный, Арка молчал.
— Так что ты хочешь сделать? — спросил Боб.
— В училище военное, ребята, пойду. Вот закончу восьмой класс и пойду. По комсомольскому набору. Райком направление даст. Я уже говорил с ними.
— Бесстыжие твои глаза! — наконец обрел дар речи Арка. — Он пойдет… Он узнавал… Единоличник несчастный! А нам — ни слова… Я, может, тоже танкистом во как хочу быть! А ты меня в слесари агитировал… — Арка поперхнулся слюной, закашлялся и, махнув рукой, сел. Отдышавшись и успокоившись, спросил: — Ну так как, Боб? Айда в военное училище?! Только в одно, чтоб опять все вместе были.
— Подумать надо, — прогудел Боб. — Это тебе не бульбу варить, раз-два — и готово. На всю жизнь решать надо.
— Так ты что-о, не хочешь?!.
— Постой, Арка, не налетай. Я тоже… думал. В райкоме книжечку такую смотрел. Там все училища перечислены…
— А я решил уже. Навсегда, — твердо сказал Сережка. — Пока всех фашистов на земле в гроб не вгоним…
— И я! — крикнул Арка. — Ты думаешь, Боб не пойдет? Пойдет, я же его, как себя, знаю…
ПРИКАЗ
Как только к воротам лагеря «Металлист» под звуки собственного духового оркестра подошла колонна «Пищевика», раздался короткий призыв горна: «та-а-а, та-та-та, та-та…» — и оборвался. Из одноэтажного здания школы, из полотняных палаток, из широких дверей бывшей греческой церкви, а ныне корпуса № 2, густо повалили пионеры «Металлиста».
Прозвучали резкие команды. Шум стих. На линейке друг против друга стояли два соседних лагеря. Вчера это были друзья, а с этого часа — противники.
Чуть прихрамывая на левую ногу, на трибуну поднялся скуластый черноволосый человек. Это начальник лагеря «Металлист» Андрей Андреевич. За ним — начальник лагеря «Пищевик» Иван Сидорович, в белой полотняной фуражке с большим прямоугольным козырьком, и бывший командир полка Красной Армии, председатель сельсовета Иван Васильевич Стрельников.
— Внимание! Слово имеет Главный Судья военной игры товарищ Стрельников, — объявил Андрей Андреевич.
Иван Васильевич одернул защитную вылинявшую гимнастерку с темными следами споротых петлиц, провел рукой по усам и бросил непривычное, короткое, как выстрел, хлесткое, волнующее слово:
— Бойцы!..
И стало так тихо, будто вокруг не было ни души. Будто не стояли вокруг мачты с алым лагерным флагом на верхушке восемь сотен мальчишек и девчонок.
— Товарищи пионеры, — продолжил он, — завтра начинается военная игра «Борьба за знамя». Правила ее вам известны. Бой нужно вести честно. Перед всяким боем отдается боевой приказ. Смир-но! Слушай боевой приказ.
Шеренги подтянулись и застыли. По стойке «смирно» стоят начальники лагерей, вожатые, пионеры. А человек в военной гимнастерке говорит четким властным голосом: