Граница вечности
Шрифт:
Победительницей стала девушка, подражавшая Джоан Баэз.
Валли возмутился:
— Да она совсем не умеет играть.
Каролин более реалистично смотрела на вещи.
— Людям нравится Джоан Баэз.
Публика начала расходиться, и Валли и Каролин направились к выходу. Валли чувствовал себя подавленным. У двери их остановил Данн Хаусман. Этот молодой человек лет двадцати с небольшим был одет по — современному просто: черный свитер и джинсы.
— Не могли бы вы в следующий понедельник выступить с получасовой программой? — спросил он.
Валли от неожиданности лишился дара речи, а Каролин сразу ответила:
— Конечно.
— Но победительницей стала подражательница Джоан Баэх, — выпалил Валли, но тут же спохватился: зачем я спорю?
Данни сказал:
— Похоже, что в вашем исполнении готовы слушать не один и не два номера. У вас в репертуаре найдется достаточно песен, чтобы выступить дольше?
Валли опять заколебался, но Каролин снова улучила момент:
— К понедельнику будут, — сказала она.
Вадди вспомнил, что отец собрался не выпускать его из дома по вечерам в течение месяца, и решил не упоминать об этом.
— Спасибо, — стал заканчивать разговор Данни. — Вы выйдете в числе первых в восемь тридцать. Будьте здесь к семи тридцати.
В радостном, приподнятом настроении они вышли на освещенную улицу. Валли не представлял, как быть с отцом, но он с оптимизмом думал, что все образуется.
Как оказалось, Каролин тоже жила в Восточном Берлине. Они сели на автобус и стали обсуждать, с какими песнями будут выступать на следующей неделе. Они оба знали много народных песен.
Выйдя из автобуса, они направились в парк. Каролин нахмурилась и сказала:
— За нами кто-то идет.
Валли оглянулся. В тридцати или сорока шагах позади них шел мужчина в кепке и курил.
— И что из того?
— А в «Миннезингере» его не было?
Человек, шедший за ними, старался не встречаться взглядом с Валли, хотя тот какое — то время не спускал с него глаз.
— Кажется нет, — сказал Валли. — А тебе нравятся «Братья Эверли»?
— Да.
Валли начал наигрывать на гитаре, висевшей у него на шее на шнуре, песню «Мне остается лишь мечтать». Каролин охотно подхватила. Они пели вместе, пока шли по парку. Потом они запели хит Чака Берри «Я вернулся в США».
Когда они во весь голос выводили рефрен «Я так рад, что живу в США», Каролин вдруг остановилась и сказала: «Тихо!» Валли понял, что они дошли до границы, и увидел трех полицейских под уличным фонарем, недоброжелательно смотревших на них.
Он моментально замолк и подумал, не слишком ли поздно они перестали петь.
Один из полицейских был сержантом, и он смотрел мимо Валли. Юноша оглянулся и увидел, что человек в кепке чуть заметно кивнул. Сержант шагнул навстречу Валли и Каролин и сказал: «Документы». Человек в кепке что-то передал по рации.
Валли нахмурился. Каролин, должно быть, была права: за ними кто — то следил.
Не стоит ли за всем этим Ганс, подумал он.
Неужели он настолько низок и мстителен? Да, может быть.
Сержант взглянул на удостоверение личности Валли и сказал:
— Тебе только пятнадцать. В это время ты должен сидеть дома.
Валли решил придержать язык, Какой смысл с ними спорить?
Сержант посмотрел на удостоверение Каролин и сказал:
— Тебе семнадцать лет. Что ты делаешь с этим ребенком?
Валли вспомнил ссору с отцом и сердито ответил:
— Я не ребенок.
Сержант не обратил на него внимания.
— Ты могла бы погулять со мной, — сказал он Каролин. — Я настоящий мужчина.
Двое других полицейских понимающе засмеялись.
Каролин промолчала, но сержант продолжал наседать.
— Ну так как?
— Вы не в своем уме, — спокойно ответила Каролин.
Сержант возмутился.
— Ты грубишь, девочка.
Валли замечал такое за некоторыми мужчинами. Если девушка давала им от ворот поворот, то они начинали злиться, а любой другой ответ воспринимался ими как обнадеживающий знак. Что делать женщинам в такой ситуации?
Каролин сказала:
— Верните мое удостоверение, пожалуйста.
Сержант спросил:
— Ты девственница?
Каролин покраснела.
Двое других полицейских снова захихикали.
— В удостоверении личности у женщин это должно указываться, — продолжал сержант. — Девственница она или нет.
— Прекратите, — вмешался Валли.
— Я обращаюсь вежливо с девственницами.
Валли кипел от негодования.
— Эта форма не дает вам права приставать к девушкам.
— Неужели? — Сержант не собирался отдавать им их удостоверения.
В этот момент подъехал светло — коричневый «трабант—500», и из него вышел Ганс Гофман. Валли почувствовал страх. Как он мог попасть в такую историю? Он всего — то и сделал, что пел в парке.
Ганс подошел и сказал:
— Покажи — ка мне то, что у тебя висит на шее.
Валли собрался с духом и спросил:
— Зачем?
— Я подозреваю, что она используется для контрабанды империалистической пропаганды в Германскую Демократическую Республику. Давай сюда.
Гитара была настолько ценной, что Валли не спешил подчиняться, хотя ужасно перепугался.
— А если я не отдам, — спросил он, — меня арестуют?
Сержант потер костяшки правой руки ладонью левой.
Ганс сказал:
— Вероятно.
Валли в страхе снял шнур с шеи и отдал гитару Гансу.
Тот взял ее в руки, словно намереваясь играть на ней, ударил по струнам и запел по-английски: «Ты собака, и ничто иное». Все полицейские истерически захохотали.
Похоже, даже полицейские слушали поп — музыку по радио.
Ганс просунул руку под струны и попытался прощупать, нет ли чего-нибудь внутри.