Границы (без)опасности
Шрифт:
Впрочем, внезапно проснувшуюся повальную тягу к спорту заметила даже сестрица, нынче «подрабатывающая» в семейном бизнесе администратором. Она многозначительно нахмурилась, когда в субботу утром Стас шестой день подряд расписался в журнале тренировок, огляделась по сторонам, убеждаясь, что вокруг никого нет, и приопустила чёрную защитную маску.
– Ты тут решил стать качком или сублимируешь? – насмешливо поинтересовалась сестрица, заглядывая ему в глаза. – Почему мне кажется, что второе?
– Решил набирать массу, – огрызнулся Вероцкий. – Хочу стать большим и сильным.
–
– Вера! – возмутился Стас.
В дверях показались парни из первого отряда, и сестра торопливо натянула маску на место.
– Двадцать один год, как Вера, – прошипела она. – И Вера не дурочка, пока никого нет, она почитывает, кто из сотрудников чем занимается. А недавно рассматривала таку-ую дамочку…
Она присвистнула, а Стас закатил глаза. Младшую сестрёнку он обожал и искренне радовался, что она так легко вписалась в жизнь их конторы. Но иногда готов был прибить, чтоб не мучилась и его не мучила.
Например, сейчас.
– Я её охраняю.
– Ага-ага…
– ТОЛЬКО охраняю, – рыкнул Вероцкий. – И точка.
– И хочешь стать сильным, – лукаво добавила сестра.
– Вер-р-ра.
Стас рванул вперёд, почти ложась животом на стойку и пытаясь дотянуться до вредной лисицы. Та легко отбила удар, оттолкнулась на стуле и продолжила что-то печатать на стоящем на коленях ноутбуке
– Вот! Вот мой настоящий братец, а не суровый терминатор, которого из тебя всегда хотела сделать мама, – она вновь опустила маску, пока никого нет. – Таким и будь.
Раздраконенному Вероцкому чертовски хотелось ляпнуть в ответ что-нибудь обидное, заявить, что она сама могла бы тоже стать «попроще» и перестать прятаться, но… сестру он любил и оскорблять не хотел. А любой намёк на то, что она должна быть «настоящей», воспринимался сестрой, как попытка обидеть.
Вера всегда была настоящей красоткой: густые тёмные волосы, золотисто-карие глаза, идеальная фигурка тренированного бойца (из сестры мама тоже делала свою копию). И есть сейчас. Но для неё главным словом всё же остаётся БЫЛА.
Была. Потому что четыре года назад попала в аварию, потому что была собрана по кусочкам, потому что обзавелась сотней шрамов по всему телу. Частично из-за него, Стаса, потащившего её на посиделки со своими друзьями. Он тогда ненавидел подчиняться их матушке-тирану, взял авто, ящик пива, сбежал в очередной раз, захватив с собой свою маленькую принцессу (и пусть всего на три года младше, но принцесса же!). Сестричкой он всегда гордился… и в семнадцать лет испортил ей жизнь.
Впрочем, в водолазках и защитных масках она казалась почти прежней. Лишь пара бледных пятен, выглядывающих из-под левого рукава, и тонкая полоса, тянущаяся по правому виску под линию волос, напоминала о прошлом. И отсутствие улыбки, спрятанной под маской.
Теперь тираншу-мать, а ныне Большого Босса он слушался беспрекословно.
– Буду, – улыбнулся он.
– С девушкой тоже! – наставительно подняла палец Вера.
– Только не с этой, – усмехнулся он, уходя.
А подъехав к дому Регины, понял, что и с этой девушкой сегодня будет вести себя о-очень импульсивно. Потому что белобрысая зараза в
– 20-
Ярость кипела в груди, пока я остервенело укладывала волосы; кипела, пока затягивала себя в одно из платьев «для уверенности»… и в ожидании такси я тоже ещё была готова вырвать дядюшке глотку зубами за то, что попусту заставил беспокоиться.
Но попусту ли? Чаще всего, если Серж внезапно закрывается и не хочет ничего рассказывать, наоборот случается самое худшее. Уж я-то знаю! Мы с ним с самого детства, с тех пор как папы не стало. И ещё до этого.
Такси никак не хотело ехать, застряло где-то в вечерней пробке – хотя какая, чёрт побери, пробка в субботу? – а меня потихоньку начинало трясти. Папа тоже когда-то сказал, что с ним «всё в порядке», а что в итоге? Куча работы, стресс, вечерний звонок мне, оставшейся у дяди Жени, ночь… и бесстрастный голос врачей, сообщивших, что вызов в скорую поступил слишком поздно. Молодое, но такое слабое сердце не смогло вытерпеть слишком большого напряжения, а они не смогли помочь.
Уже тогда я поняла: любую технику можно починить, так или иначе, а починить человека – нельзя.
Я всхлипнула, окончательно впадая в истерику и уже не соображая, чего испытываю больше: страха или злости. Серж был лучшим другом папы, моим «крутым дядей», моей каменной стеной, за которой можно было спрятаться и не волноваться о проблемах. И до сих пор можно. Если он не выпендривается и не ведёт себя, как идиот.
Владик тоже стена. Просто он – кирпичная и низкая, которую легко можно перепрыгнуть (иногда даже тёплая, словно обитая мягким, как в психушке), а Серж – родная, крепкая и нерушимая. А вот дядя Женя, скорее, мягкое и тёплое одеяло, в которое можно укутаться с головой. Я невольно улыбнулась, вспоминая о его восхитительных салатах – второй муж мамы и мой второй «папа» был шеф-поваром в ресторане.
Но легкое мгновение спокойствия вновь сменилось паникой, когда такси всё же подъехало. Вперёд! Срочно! Вдруг что-то случилось?
– Куда это вы, Регина Денисовна? – раздался над ухом резкий голос, когда твёрдая рука в последний момент перехватила меня за запястье. Призывно распахнутая дверца авто звала пассажиров.
Я обернулась, встречаясь взглядом с золотисто-карими глазами, колючими и прищуренными, пронзающими тебя насквозь и проникающими в самую душу. Инквизиторскими глазами моего телохранителя.
– Вы согласились, что не станете меня подставлять. А это значит, сообщать о любых передвижениях вне дома и ждать сопровождения. Разве нет?
Тон уже не резкий, а вкрадчивый и чертовски ласковый. Он не обещал ничего хорошего, но даже сейчас, проникая сквозь ядовитую смесь паники и ярости, вызывал волны мурашек по телу. Напоминал о прошлых выходных.
А прикосновение обжигало кожу…
– Я… – опустила взгляд, заворожено смотря на длинные и тонкие пальцы, стискивающие моё запястье. Пальцы музыканта, художника, инквизитора, чтоб его! Но не обычного ЧОПовца. – Мне срочно понадобилось к Сергею Всеволодовичу, – наконец, выдавила я, собравшись с мыслями.