Гранитные крошки
Шрифт:
Вероника поёжилась. Тогда было множество и других подобных вопросов, о которых хоть и написано предостаточно, но практический опыт приходил не от прочтённой теории, а в боевых условиях. В то время её возмущённый мозг от всех и каждого требовал объяснений: «Почему так сложно?! Почему все молчали?!».
Женщина припарковалась у ворот дома, которые тут же стали отъезжать вправо. Папа с сыном гуляли во дворе, и пришли на помощь маме.
Смотря на старания двухлетнего сынишки, Вероника широко улыбалась. Он хоть и не грудничок и четыре раза в день ест самостоятельно ложкой, разжевывая кусочки мяса восемнадцатью зубами, но ночные и во время дневного сна прикладывания к груди не пропускает. Мальчик точно знает,
Вероника заехала во двор. Она вышла из машины и, обняв сына, лопочущего подробностями игры с папой, заговорщицки шепнула мужу, чтобы тот незаметно отнёс коробку с подарками в дом.
После обеда, финально подкрепившись грудным молоком, сын уснул рядом с мамой.
Вероника, гладя его по голове, неожиданно осознала: «С тех пор как родился сын, мой мир изменился, но не встал вверх ногами. Все эти первичные усилия и сложности были незначительными трудностями, но такими необходимыми на пути родительского становления. И спасибо всем тем, кто промолчал, не раскрыв этот вселенский секрет. Сколько бы женщин лишилось материнского счастья, если бы их мамы или старшие подружки открыли им эти подробности? Ведь невозможно теоретически представить радость от того как малыш пьёт грудное молоко и причмокивая от удовольствия засыпает на руках, а вот испугаться сложностей очень даже легко».
Сердце кукушки
В свете зелёной настольной лампы Надежда заметила дрожание рук.
«Это не Ростовская холодина меня настигла» – поняла она, снова отложив дело Кисляковой. Женщина встала и, скрестив руки на груди, гневно зачеканила шаг по кабинету. Мобильник на столе завибрировал сообщением от мужа, высветив на экране «Четверг 22 января 23:30», но остался без внимания.
«Я так никогда не закрою расследование, если даже дочитать не могу. Надо поменять тактику. Всё! Я не будущая мать, я не женщина. Я следователь, и я должна найти мотив убийства» – стараясь не злиться на внезапное проявление слабости, настраивалась на работу старший следователь по уголовным делам.
Надежда налила из стеклянного графина воды. Быстро осушила стакан и, брызнув последние капли на ладонь освежила лицо. Она уселась в потёртое кресло и стала вчитываться в материалы дела, на этот раз, просматривая отдельные подробности подготовленные криминалистами по диагонали, прекратив скрупулёзное изучение способа убийства. Она пыталась посмотреть глазами каждого фигуранта, и оценить всё произошедшее сквозь беспристрастный купол правосудия. Завтра прокурор ждал её рапорт. Тем не менее, чтение давалось с трудом. Ногти впились в ладони, оставив глубокие отметины. Взгляд то и дело отрывался от текста и блуждал по кабинету, задерживаясь на чернильной ночи за окном. Ей казалось, что из жёлтого серпа полумесяца за ней следят, словно через замочную скважину.
«Там кто-то есть или мне это кажется?» – устало вопрошала старший следователь, опять и опять заставляя себя, вернутся к чтению.
Собранные данные по подобным делам поражали. Несколько десятков матерей ежегодно оказываются на скамье подсудимых. И далеко ни у каждой образ обездоленной особы. Многие вполне состоятельные люди.
Надежда хмыкнула, прошептав уже в утренних сумерках: – А сколько нераскрытых эпизодов? Радует то, что статистика стабильна. Нельзя сказать, что она поднимается. Хоть в обществе принято замалчивать такие темы, но особо резонансные всё же проскакивают в газетах.
Под глаза женщины попала громада кожаного дивана: – Что же есть пара часов на сон.
В девять утра она уже была под кабинетом прокурора, но его отвлекли на какое-то важное заседание, поэтому рапорт седовласый мужчина принял лишь ближе к вечеру.
Он взглянул на дело Кисляковой: – Наслышан. Что самая думаешь?
– Это двадцатка. Она понимала, что делает. Никакой скащухи. Хотя адвокаты однозначно захотят перетянуть на невменяемость и отправить на лечение. Мол, постродовой синдром, депрессия и тому подобное.
– Что интересно в сердце у этих кукушек? – с хмурым видом прокурор откинул папку в сторону. – Зачем рожают? Как можно ребёнка оставить одного в лесу на морозе? Ладно, позже гляну.
– Там в конце список. Это по заключениям различных экспертов я составила типичный образ таких мамаш. Кислякова по всем пунктам подходит, но повторяю, она была вменяема, когда хладнокровно заказывала такси, укладывала пелёнки в коробку, даже дырочки в ней проковыряла…
Вдруг холодок пробежал по спине Надежды. Во рту пересохло. Челюсть свело так, что она не могла произнести ни слова. В этот момент зазвонил мобильный телефон прокурора и тот, дав понять, что разговор окончен, переключился на входящий вызов.
Надежда на едва сгибаемых ногах поковыляла к себе. Она захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Мозг огненным текстом воспроизвёл составленный список и перед глазами крупными буквами стали проноситься слова, которые зашептали губы старшего следователя, добавляя сравнительные комментарии: – Подобные психические расстройства чаще всего случаются у выходцев из неблагополучных семей, где применяется насилие со стороны близких … мои родители развелись, когда мне было восемь, мать лупила по поводу и без… возрастных матерей, где триггером к детоубийству является беременность, роды, климакс… мне сорок, и я, наконец, забеременела… отсутствие доверия в семье и проблемы во взаимоотношениях… мы с Максом дважды говорили о разводе, я ещё не сообщила ему о своём положении, надо дождаться истечения трёх месяцев… Хмм словно это что-то поменяет … Что там ещё было? … состоявшиеся благополучные профессионалы вместе с теми, кто ничего не достиг к зрелому возрасту одинаково считают, что им в одиночестве лучше и чаще подвержены синдрому «убийство из жалости», когда видят, что не справляются с обязанностями так, как хотели бы и, полагая, что дети не должны страдать от того, что у них плохая мать… Господи, ведь это тоже обо мне…
Она невольно левой рукой погладила живот: «Малютик, я тебя в обиду не дам. Мама найдёт решение».
И тут тело женщины безвольно соскользнуло на пол. Надежда потеряла сознание.
Её нашла баба Шура уборщица. Облив водой, она привела её в чувство.
– Вот говорила же, что не стожильная! Всё время полуночничаешь и не ешь ничего. Урна уже какую неделю без пищевых отходов? Иди домой голуба моя. Удивляюсь, как от тебя ещё муж не сбежал.
Пожилая женщина продолжала бубнить, но Надежда её уже не слышала. Она забрала сумку со стола, накинула пальто и вышла на морозный воздух. О том, чтобы садиться за руль в таком состоянии не могло быть и речи. Она посмотрела на часы и хмыкнула. Ещё не было и семи. Так рано с работы она никогда не уходила. Взгляд упал на шашечки такси.
«Прокачусь по городу» – проскочило спасительное решение отвлечься от страшных мыслей, готовых снова наброситься с удушающей хваткой.
Но токсикоз дал о себе знать на первом же затяжном повороте, и Надежда попросила остановить на набережной.
Судоходная река белела скованными льдом берегами. У причала громоздились теплоходы. Зимой здесь было тихо. Ветер, подбрасывая редкие снежинки, щадяще дул в спину. Женщина подняла капюшон и одела перчатки. Она медленно спустилась по присыпанным песком ступенькам пристани и остановилась у ограждения. Открывшийся живописный вид не радовал.