Гранитный линкор
Шрифт:
— Лучшее место для штурма!
— Захватить Гранитный и во что бы то ни стало, даже при полном окружении отряда, удержать вершину до окончания пурги,— генерал сел рядом с Угловым.— Точно определить местонахождение основных боевых объектов. Скорректировать огонь наших береговых, полевых и корабельных батарей по артиллерийским точкам врага, расположенным за высотой. Уничтожить их! Стремительным броском частей Угрюмого полностью освободить высоту, а затем и весь перешеек!
— Вот это дело! — вскочил Углов.— Только бы буря свирепствовала дольше!
— Метеорологи сообщают, что она продлится трое суток.
— Этого достаточно.
— А если непогода удержится?
— Будем и мы держаться?
— Надо продумать каждую деталь.— Генерал взял телефонную трубку и вызвал начальника штаба.— У нас теперь все есть для того, чтобы наконец отобрать у врага высоту. С материка нас поддержат армейские части, с воздуха — авиация, если позволит погода, с моря — корабли.
— Успех будет зависеть от силы ударного отряда!
— Командиром десанта назначаю вас!
— Спасибо...
— Помните, Николай Степанович,— Семин отечески положил обе руки на плечи Углову,— если ваш небольшой по численности отряд выполнит эту задачу, он поможет нам сохранить к предстоящему наступлению тысячи жизней. Ваша цель — захватить и удержать до начала наступления вершину. Укрепленный район врага — Гранитный линкор — должен быть разгромлен. Приказ командующего флотом мы выполним!..
Преодолевая встречный ветер, Углов шел в расположение своего отряда. Было три часа дня. Низко плыли облака. Ветер крепчал. Кружилась, взвихривалась снежная пыль. Она просачивалась в рукава полушубка, забивалась под воротник, лезла в глаза.
«Начало операции послезавтра в три часа ночи.— Углов шел быстро, но ему хотелось идти еще быстрее.— Если погода будет хуже, чем эта... Метеорологи обещают хуже, нет лучше, чем эта, злее! Чтобы зги не было видно! Чтобы конь на ногах не стоял! А главное, на море! — Капитан почти бежал.— Ух, здорово! Чтобы сам Шредер сказал: «Для любого морского черта такой штормище не по плечу!» Вот тогда-то наши «черные дьяволы» к нему... Здравствуйте! Пожалуйте, господин «Стальной», в плен!.. А Гранитный линкор, извините, нам самим нужен! С него удобнее корректировать огонь наших батарей по вашим тылам!»
Короткий полумрак заполярного дня кончился.
Наступила долгая и, кажется, бесконечная северная ночь.
У землянки, где жила Елена Ильичева, Углов остановился. Перевел дыхание. Сердце учащенно билось. В маленьком заснеженном окошечке девушек мерцал бледноватый язычок жировки. «Что это со мной? — улыбнулся он.— Ведь дал себе слово, а опять стою на этом месте...» Переборов в себе желание постоять, Углов решительно пошел дальше, но не сделал, и трех шагов, как лицом к лицу столкнулся с лейтенантом Юрушкиным.
— П-простите, т-товарищ капитан! Видимость п-плохая! — козырнул тот и промаршировал мимо капитана.
Углов видел, как Юрушкин вошел в землянку связисток. «К ней марширует!» — тревожно забилось сердце капитана. Ему захотелось заглянуть в заснеженное окошечко, да гордость не позволила. «Эх, Колька, Колька!..» Сердито вскинув голову и преодолевая встречный ветер, Углов быстро зашагал к себе. «Гранитный штурмовать надо, а тебе Юрушкин поперек горла встал! — он со злостью перемахнул через широченный глубокий ров.— Заполярный Ромео! А все же?..» — и Углов снова замедлил шаг.
Новый начальник политотдела оборонительного района «Угрюмый» майор Карпов, смахнув с меховой шапки снег, вошел к Семину. За столом напротив генерала, уткнувшись в карту, сидел полковник Федоров.
— Ваша помощь нужна! — предложив майору стул, сказал Семин.— Вот рапорт лейтенанта Юрушкина: просится в отряд капитана Углова,— Генерал передал рапорт Карпову.— Он согласен на любую должность. Я думаю удовлетворить просьбу лейтенанта.
— Рискованно, товарищ генерал,— оторвавшись от карты, сказал Федоров.— Особенно в предстоящую операцию!.. Не любят Юрушкина матросы.
— Знаю,— нахмурился генерал,— к сожалению, и офицеры тоже.
— Дисциплинарный устав у него вместо сердца. Гауптвахта вместо человеческих слов.
— Молод еще, в бою не был. А побудет — и человеческие слова найдутся...— Генерал обратился к Карпову.— Ваше мнение, товарищ майор?
Карпов на секунду задумался.
— Случай с матросом Ерохиным, помните, я вам докладывал, будто подменил Юрушкина. Правда, трудно такому поломать себя.
— Мы поможем! — взглянув на полковника, улыбнулся Семин.
— Видимо, лейтенант болезненно переживает свои ошибки, если можно так назвать излишнюю требовательность.
— «Излишняя требовательность», от которой матросы под пули бросаются? — сдерживая волнение, спросил Федоров.
— Требовательность в боевой обстановке со стороны офицера — это успех,— возразил Карпов,— и хуже, когда ее нет. Юрушкин излишне придирчив, но если отбросить «излишнее», то из него получится настоящий офицер!
— Не думаю! — Федоров поднялся.— За короткое время лейтенант наложил на подчиненных взысканий в три раза больше, чем все офицеры полка..
— Об этом я сам докладывал,— признался Карпов.— Но верно и то, что за последнее время он наложил их уже в три раза меньше!
— Это еще не довод! Командир, привыкший держать дисциплину только гауптвахтой, не будет хорошим офицером.
— Если не воспользуется другой мерой воспитания, — добавил Карпов, — методом внушения.
— Внушение не свойственно Юрушкину... Бездушный он.— Полковник болезненно поморщился.— Больше о своей внешности думает, чем о подчиненном ему человеке!
Горячо и искренне сказанные слова начальника штаба заставили на минуту задуматься и Карпова. «А может быть, полковник прав?» — подумал он. Карпов тоже, как и полковник, раньше считал лейтенанта Юрушкина бездушным и неисправимым солдафоном. Лишь после случая с Гудковым он увидел в нем то, что еще не успели увидеть другие — человеческое сердце!