Гравий

Манро Элис

Психолог не предполагал, что я могла страдать от необходимости выполнять приказы Каро, но у меня возникла такая мысль. Хотя она не совсем верна. Может быть, если бы я была старше. В то время я всё еще надеялась, что она заполнит мой мир.

Как долго я сидела там? Кажется, не долго. Возможно, я стучала в дверь. Спустя некоторое время. Спустя минуту или две. В любом случае, мама в какой-то момент вдруг открыла дверь без какой-либо видимой причины. Дурное предчувствие.

Следующий кадр – я внутри. Мама орет на Нила, пытаясь заставить его что-то понять. Он встает, и стоя разговаривает с ней, обнимает ее так мягко, и нежно, и успокаивающе. Но это совсем не то, что маме нужно, она вырывается и выбегает из трейлера. Он встряхивается и смотрит на свои голые ноги. На свои большие беспомощные пальцы.

Думаю, он говорит мне что-то с монотонной печалью в голосе. Странно.

Кроме этого, я не помню никаких деталей.

Мама не бросилась в воду. Она не оправилась от шока и не вернулась к активной жизни. Мой брат Брент родился не через неделю и не через десять дней после похорон, он был доношенным младенцем. Не знаю, где она ждала наступления родов. Вероятно, она была в больнице, успокоенная с помощью лекарств, насколько это было возможно в тех обстоятельствах.

Я помню день похорон достаточно хорошо. Очень приятная и приличная женщина, которую я не знала – ее звали Джози – взяла меня в поход. Мы катались на качелях и были в таком кукольном доме, достаточно большом, чтобы я могла войти внутрь, и ели ланч из моих любимых блюд, столько, чтобы меня не тошнило. Потом я узнала Джози очень хорошо. Отец познакомился с ней на Кубе, и после развода она стала моей мачехой, его второй женой.

Мама выздоровела. Она должна была. Нужно было смотреть за Брентом и, больше всего, за мной. Думаю, я оставалась с отцом и Джози, пока мама не обустроила дом, в котором собиралась жить до конца своих дней. Я помню себя там рядом с Брентом уже в то время, когда он был достаточно взрослым для того, чтобы сидеть на своем детском стульчике.

Мама вернулась к своим старым обязанностям в театре. Сначала она могла работать, как раньше, билетером на добровольных началах, но к тому времени, как я пошла в школу, у нее уже была настоящая работа, с зарплатой, весь год. Она была коммерческим директором. Театр выжил, пережив различные взлеты и падения, и существует до сих пор.

Нил не верил в похороны, поэтому не пришел на похороны Каро. Он никогда не видел Брента. Он написал письмо - найденное мной намного позже – в котором говорилось, что поскольку он не собирался выполнять обязанности отца, ему лучше выйти из игры на старте. Я никогда не упоминала о нем в связи с Брентом, потому что думала, что это расстроит маму. А еще потому, что Брент был так мало похож на Нила и на самом деле так сильно похож на моего отца, что я задумалась о том, что происходило в то время, когда он был зачат. Отец никогда ничего не говорил об этом и никогда не стал бы. Он относился к Бренту так же, как и ко мне, но он из тех мужчин, которые поступают так в любом случае.

У них с Джози никогда не было своих детей, но не думаю, что их это расстраивало. Джози – единственная, кто говорит о Каро, и даже она делает это нечасто. Она говорит, что отец не винит маму. Кроме того, он сказал, что вел себя, как зануда-домосед, когда маме хотелось больше эмоций в жизни. Ему нужна была встряска, и он ее получил. Незачем жалеть об этом. Без встряски он никогда не встретил бы Джози, и двое не были бы так счастливы сейчас.

«Какие двое?» - могла спросить я, просто чтобы смутить его, и он твердо отвечал: «Джози, конечно, Джози».

Маму нельзя было заставить вспомнить те времена, и я не хотела надоедать ей с этим. Я знаю, что она съездила в переулок, в котором мы жили, и нашла его достаточно изменившимся, увидев эти модные дома, которые теперь можно увидеть где угодно, возведенные на неплодородной почве. Она упомянула об этом с легким презрением, внушенным ей этими домами. Я тоже ходила в этот переулок, но никому ничего не сказала. Все эти опустошения в современных семьях я считаю ужасной ошибкой.

Даже на месте карьера с гравием сейчас стоит дом, землю под фундамент выровняли.

У меня есть партнерка, Рутэнн, она моложе меня, но, я думаю, в чем-то мудрее. Или, по крайней мере, более оптимистично относится к тому, что она называет изгнанием моих демонов. Я бы никогда не стала общаться с Нилом, если бы она не настаивала на этом. Конечно, долгое время я не могла это сделать, потому что у меня не было никаких идей. В конце концов, он первый мне написал. Короткое письмо с поздравлениями после того, как он увидел мою фотографию в Alumni Gazette. Не представляю, зачем он просматривал Alumni Gazette. Я получила одну из тех академических наград, которые что-то значат в ограниченном кругу и очень мало где-нибудь еще.

Он жил на расстоянии пятидесяти миль от того места, где я преподаю, а я там с тех пор, как поступила в колледж. Интересно, был ли он там в то время. Так близко. Он стал филологом?

Сначала я не собиралась отвечать на письмо, но потом сообщила Рутэнн, и она сказала, что я должна подумать об ответе. В результате я послала ему имейл и мы обо всём договорились. Я должна была встретиться с ним в его городке, на безопасной территории университетского кафе. Я сказала себе: если он будет выглядеть невыносимо – точно не знаю, что я под этим подразумевала – я могу просто пройти мимо.

Он был ниже, чем раньше, как все взрослые, которых мы помним со времен своего детства. У него были тонкие коротко подстриженные волосы. Он заказал мне чашку чая. Он и сам пил чай.

Чем он зарабатывает на жизнь?

Он сказал, что готовит студентов к экзаменам. Кроме того, помогает им писать эссе. Иногда, нужно признать, пишет эти эссе за них. Конечно, за деньги.

«На этом не станешь миллионером, скажу я тебе».

Он жил в дыре. Или в полуреспектабельной дыре. Ему там нравилось. Он покупал одежду в Sally Ann. Это тоже было хорошо.

«Соответствует моим принципам».

Я не поздравила его с этим, но, честно говоря, и не думаю, что он ожидал от меня поздравлений.

«В любом случае, не думаю, что мой образ жизни так интересен. Наверное, ты хочешь узнать, как это случилось».

Я не могла придумать ответ.

«Я был обкуренный, - сказал он. – И, кроме того, я не пловец. Не так много бассейнов было там, где я вырос. Я бы тоже утонул. Это ты хотела узнать?».

Я ответила, что на самом деле мне интересен не он.