Гражданин Уральской Республики
Шрифт:
Костя удивленно повернул голову.
— Медлить нельзя, — со скупой улыбкой добавил генерал. — Так что расколоть оборотней нужно максимум за неделю. Боюсь, они подозревают о близящемся применении Минипы. И конечно, самарские миротворцы, которые, видимо, и подкупили наших, постараются всеми силами не допустить этого, если что-нибудь узнают.
— Не исключено.
Гибрид иномарки с Нивой выехал из леса, и, убедившись, что дорога пуста, вывернул и разогнался на трассе. Впереди был серый город, от предчувствия его близости у Кости затеребило в душе.
Уже в метро завибрировал смартфон. Костя вытащил мобильник, на экране высветился незнакомый номер. Костя включил соединение.
— Ну что, Муконин, вы раздобыли техническую информацию? — без предисловий осведомился хитроватый голос следователя Набокова.
У Кости в груди лопнула пружинка.
— Да, почти, — тихо произнес он, прижав смартфон к уху.
— Что значит, почти?
— Это значит, завтра мемка будет у вас.
— Вот как? Приятно слышать. Надеюсь, вы меня не подведете.
— Ну конечно, мы же договорились.
— Как только все будет готово, позвоните на этот же номер, — проинструктировал Николай Альбертович и тут же отключился.
Костя, мысленно представив некрасивое осунувшееся лицо особиста, спрятал мобильник обратно.
Вышел Муконин не на своей станции, а раньше. Поднялся на эскалаторе с двумя попутчиками, очевидно, имевшими пропуск в комендантский час. Один выглядел сухоньким старичком, и непонятно было, откуда у него чип, и вообще, зачем ему передвигаться в такое время? Другой был серьезным молодым человеком в очках, в короткой черной куртке с выглядывающими полами пиджака. Костя решил, что он имеет отношение к Чрезвычайному правительству. Возможно, Муконин даже встречал его где-то в коридорах власти.
Костя пошел дворами, — лишняя встреча с патрулем все равно сулит мало приятного. Откушенная чернотой луна газовым фонарем освещала путь. Было зябко. Подмерзший асфальт радостно поблескивал. Костя пересек квартал, прежде чем перед ним возникли большие ворота с серенькими в свете луны кляксами ржавчины. На воротах крепилась длинная табличка
Костя отворил со скрипом маленькую калитку сбоку и проскользнул за ограду.
Ему открылась огороженная бетонным забором трапециидальная территория, но слева вместо забора стояло пустующее одноэтажное здание с разбитыми окнами, а справа располагались гаражи или мастерские. Последние делились на три секции, каждая с воротами. Из-под ближайших черных ворот, из нижней щели струился свет. Костя открыл новую калитку и проник внутрь.
Сырое помещение, освещенное лампами дневного света, пустовало. Посередине стоял робот-мойщик — большая, чуть приподнятая эстакада со стойками на монорельсах по бокам, похожими на два смотрящих друг на друга крана-манипулятора. Робот-мойщик размеренно гудел, как трансформатор. В глуби помещения висели огромные шторы, предваряющие вход в другой отсек. Но это были старинные городские афиши, потрескавшиеся, как битое стекло, подвязанные боком кверху за окольцованные дырки. Желтые буквы на синем фоне искажались в волнах, хорошо читалось только:
Подол оригинальных штор стелился по бетонному полу, и к нему приходил и в нем терялся пересекающий мойку канал стока, в котором, напоминая весенний ручей, журчала грязная вода.
Костя, чавкая ногами, приблизился к афишам, отдернул их и переступил порог. Он оказался в тесной каптерке, где буднично пахло кофе и табаком. За столом у правой стены сидел длинноволосый Ганя, перед ним стоял плоский монитор, на столе лежала топорная грязная клавиатура. С ее помощью, появись здесь клиент, неординарный приятель стал управлять бы моечными манипуляторами. Вдоль левой стены тянулся допотопный диван с большими пятнами на коричневом матерчатом покрытии. На диване сидел, забросив ногу на ногу, то ли парень, то ли мужчина — худосочный Глеб, руководитель разработчиков Минипы.
— Явился, не запылился, — с легкой улыбкой протянул Ганя, повернувшись на крутящемся кресле лицом к гостю.
— Привет, Костик, — приподнявшись с дивана, Глеб протянул костлявую кисть, облепленную синеватыми червями сосудов.
— Здорово! — Муконин заглянул в его живые серо-голубые глаза. — Ну что у вас тут, консилиум собрался?
— Попрошу не выражаться, — тряхнул волосами Ганя. — Кофе будешь?
— Не откажусь.
— Мы уж тут обпились до тошноты, но с тобой еще по кружке, так и быть.
Глеб утвердительно закивал. Ганя поднялся с кресла, шагнул к журнальному столику на колесиках, стоявшему у противоположной афишам стены. На стене, над столиком, пылился плакат-календарь, где под четырьмя маленькими колонками, в которых уместился весь нынешний две тысячи двадцатый год, стояла чопорно одетая женщина со строгим, скорбным взглядом и тыкала пальцем, — то была стилизация под известную картинку Великой Отечественной войны. Под женщиной красными буквами красовался пугающий нормального человека лозунг:
На столике стоял чайник, похожий на великанскую титановую гильзу с ручкой. Ганя наполнил три кружки (одна с какими-то иероглифами и две синие). Рядом с чайником стояла пирамидальная банка кофе, наполовину опустошенная, и тут же — белая фарфоровая сахарница. Каждый подошел к столику, развел напиток. Ганя сел с кружкой с иероглифом за компьютер, Глеб вернулся на диван, Костя разместился на табурете у столика.
— Я только что встречался с генералом Калиновым, — известил он без предисловий.
— Ну и что тот? — буднично отреагировал Ганя.
— Поддержал наши планы. Аккуратно поднимет из базы личное дело следака-оборотня. Его фамилия Набоков.
— Очень интересно было бы узнать его прошлое. — Глеб поерзал на диване.
— Наверняка, очередной моральный урод, — прокомментировал Ганя. — Из тех, что при Путине — Медведеве штаны протирали, в охране какого-нибудь склада.
— Узнаем, — заверил Костя. — Да, кстати, вот бабки, вся сумма, как договаривались.
Он протянул Глебу конверт. Тот быстренько спрятал его за пазухой.