Гражданская самооборона
Шрифт:
— Не знаю, — засомневалась девушка. — Только пёс у него очень умный был и воспитанный.
— Ага! — покивал головой Горыныч. — Сынуля его изнутри нас топить начал, а папашка или кто он там ему, снаружи отметился — вот и всё воспитание!
— Подумаис, в тувалет сходили возле нас, — вступился за знакомцев Василёк и вдруг многозначительно поморщился. — А я бы то зыть сгонял, в кустики!
Егор почесал затылок и зашарил вокруг себя рукой в поисках автомата. На красноречивое вопросительное молчание ответил коротко и внушительно: «Надо!», и полез на воздух. Решил, что через башенку будет понадёжнее и повыше, правда, когда увидел лохматую голову, которая спокойно лежала сверху на броне наблюдая за тем, как он опасливо выбирается наружу, зажмурился и пробормотал: «Ну, блин, как в кине! Только Ватсона с Шерлоком Холмсом не хватает и Янковского с ошейником!» Подтягивая за собой оружие, Гор неторопливо без резких движений спустил ноги. Страха у него не было, остановить рывок зверя короткой очередью труда бы не составило, а зачем? Кто знает, может от такого знакомства, одна сплошная польза могла быть — вот он и не дёргался, выказывая всем своим видом уважение. А тут ещё Вася забубнил из люка, помогая:
— Он селезяков, котолые пульками плюются, не любит! Ты к нему плосто так подходи, он лазлесает.
— Слышь, дипломат, а ну исчезни, — скривил в его сторону губы Егор, но автомат всё-таки отложил, подползая на корточках к волкодаву.
На короткое мгновение всё замерло…
И тут, пёс потянулся к человеку и с тихим стоном положил огромную голову тому на колени, благодарно виляя хвостом.
— Он ладывается, — прокомментировал Василёк и, выскочив на броню, как чертёнок из табакерки, скакнул в высокую траву и затрусил к кустам, на ходу стягивая штанишки. Егор дёрнулся было следом, но собака прыгнула первой. Визг и хруст разрываемого на части неведомого охотника, который затаился в густой зелени, поджидая лёгкую добычу, был слышен далеко окрест. Что-то зашуршало чуть дальше, в непролазной путанице из стволов, стеблей и высокой травы, но и там клыки рыжего великана навели порядок.
Егор вытягивал из «зелёнки» перепуганного малыша, не обращая внимания на маленькую войну, которая разыгралась неподалёку. Он почему-то был уверен, что его помощь в данной ситуации не нужна, зато от прачечной и химчистки не отказался бы…
Процесс у малыша, как говорится, пошёл, и Горыныч бросился его спасать в самый неподходящий момент, подхватив того на руки. В итоге, оба были уделаны светло-жёлтой жидковатой кашицей с ног до головы, и тут ещё Вася испуганно подытожил:
— А ковда оно лазмазытое, то пахнет в два лаза хузее…
Так они быстренько оказались на берегу какого-то ручья, приводя и себя и всю амуницию в надлежащий порядок. От помощи Горыныч наотрез отказался, замечая смешинки в девичьих глазах. О чём думала собака, растянувшись неподалёку и закрывая собой мальчишку, и щенка, он не знал. Да и не до того было, отмыть весь конфуз с вещей было не просто, и пришлось попотеть, поначалу делая глубокие вдохи, чтобы поменьше слышать источаемый далеко вокруг неприятный запах. Егор с остервенением тёр свои и Васины вещи, то и дело ловя себя на мысли, что так «это самое дело» у маленького мальчика пахнуть не могло, только скунс или на худой конец хорёк-вонючка был способен на такое. Правда, отстираться он всё же сумел и разложил сушиться мокрое тряпьё на сухой траве, хорошо, что солнышко ему в этом помогало.
Ника, тем временем, стерегла их с автоматом наперевес, но самой главной защитой, конечно же, был пёс. И Гор радовался, что им так повезло: и слух, и нюх, и все остальные чувства у него работали не в пример человеческим. Но Вася, время от времени к чему-то прислушиваясь, сокрушённо повторял: Ему плохо, он глустит! и это беспокоило. А что, если за своими страданиями собака проморгает какую-нибудь опасность. Впрочем, пока вырисовывалась только одна беда — щенок, которого накормили от пуза, смешав сгущенное молоко ещё с чем-то. Глядя на то, сколько слопал маленький обжора, Горыныча замутило. Вспомнилась недавняя постирушка и все предшествующие этому события, но девушка его успокоила. Обсудив чуть ранее, что эту ночь им придётся провести под защитой бронетранспортёра (к чему лезть на рожон в ночной город), она заверила его, что ВСЕ санитарные хлопоты берёт на себя. После этих слов парня чуток расслабило на прибрежном песочке, под лучами тянувшего уже в сторону заката небесного светила. Бдительность вместе с осоловевшими глазами поползла в разные стороны, тая от последнего осеннего тепла и только лёгкое порыкивание, которое выдавал рыжий охранник, удерживало сознание на плаву.
Веки у Егора поминутно смыкались…
…и чудилось, будто лежит перед ним древнеегипетский сфинкс, высоко задрав свою голову и полуприкрыв внимательно-грустные глаза. Раскалённое безмолвие обжигает его неподвижную плоть. Тяжко и одиноко находится ему среди зыбучих барханов, отмеряя год за годом, столетие за столетием. Забыли, оставили, его на жарком солнце, без друзей, без милых сердцу близких и родных созданий. Чёрная тоска вокруг, безысходность и печаль на сердце — это всё, что назначила ему жестокая судьба, не оставив никакой надежды, но вот пустынный суховей, давний знакомец, задул, тихонько предупреждая о начале пыльного бурана. Заиграл, затрубил на разные голоса, предлагая хоть какую-то забаву, и тут же смолк, затих от восхищения…
…лёгкое пепельно-серое облако показалось на горизонте, неспешно подбираясь к неподвижному исполину. Искрясь и переливаясь всеми цветами радуги, оно опускалось всё ниже и ниже из бездонной выси. И чем ближе была земля, тем чётче становились зыбкие нереальные формы, приобретая прекрасные очертания — Матери всех собак…
…очнулся от векового сна чуткий сторож, вскочил во весь свой гигантский рост, оставляя долину фараонов без защиты. Кинулся за призраком, за мечтой, которую ждал всю свою многодолгую жизнь и поплатился за это…
…не простили ему суровые боги измены. Завыли, загрохотали страшной бурей, в одно мгновение замешивая в жестоком кипучем котле и землю, и небо, и воду…
…исчезло призрачное облако не оставив и следа, застыл, навсегда окаменев наказанный страж и только печальный суховей насвистывал грустную мелодию о разбитых сердцах и несбывшихся надеждах, оплакивая своего старого друга…
Горыныч заморгал, заозирался кругом!
Что это было сон, морок, либо голову припекло?
Или Филовы грёзы каким-то образом зарулили к нему в гости?
Почему бы и нет? Вон сколько необычных вещей с ними произошло за последнее время, может, и он телемпонтёром стал?
Гор неспешно ощупал себя и решил проверить более радикально, так сказать навести «контакт», уставившись на собаку, которая вроде бы дремала. Тот, как почуял, и, встрепенувшись, повернулся в его сторону. Внимательные жёлтые глаза с укором посмотрели на экспериментатора, будто спрашивали: «Ну и зачем?»
Егора даже в жар бросило…
Как радовались отпрыски волчьего племени Горыныч, конечно же, видел, но как они плакали, никогда! И, тем не менее, парень мог поклясться, что мех под глазами у гордого и величавого пса был слегка влажным, как будто невесёлая горечь потихоньку находила себе дорогу наружу, облегчая страдания одиночке.
Филу было плохо, а он тут поупражняться решил, чудила, нашёл время!
Чтобы как-то вырулить из этой может быть и надуманной ситуации — собака всё же, а не человек, он, тем не менее, не нашёл ничего лучшего как найти новую «точку приложения»! Подозвав к себе двуногую половину отряда, Горыныч сурово принялся внушать им, что теперь придётся быть в несколько раз внимательнее, особенно это касалось самых мелких бойцов. Пристальный взгляд и металл в голосе должны были придать особое значение сказанному, с чем Вася не преминул согласиться, только больно подозрительно. Мальчишка так старательно кивал головой, что Егору вспомнилась сумка, в которую запирали этого непоседу, и очень-очень захотелось сделать то же самое, от греха подальше.