Гражданская война в Испании. 1936-1939 гг.

Платошкин Николай Николаевич

Резко усилили антикоммунистическую кампанию и анархисты. Они открыто готовились к эмиграции: доставали загранпаспорта для своего руководства, переводили за границу материальные ценности, средь бела дня жгли на улицах архивы своих организаций. Такие же настроения стали охватывать ВСТ и социалистов. Так как коммунисты на заседаниях комитетов Народного фронта продолжали призывать к сопротивлению, во многих местах эти заседания стали проводить без них.

Комитет связи НКТ-ФАИ (по сути, центральный орган руководства анархистов) 16 февраля публично заявил, что не допустит назначения вернувшихся из Франции военачальников-коммунистов на какие-либо посты в армии. Позднее анархисты, не знавшие еще о контактах Касадо с разведкой франкистов, вообще призвали к «искоренению компартии».

Но пока Касадо еще надеялся оттеснить компартию от всех рычагов власти руками самого Негрина. Глава правительства

вернулся из Франции 9 февраля немного растерянным и удрученным плохими боевыми качествами, проявленными Народной армией в Каталонии. Он довольно язвительно отзывался о коммунистах, и именно эти настроения хотел использовать в своих интересах Касадо. 12 февраля Негрин прибыл в Мадрид и в течение пяти часов беседовал с полковником. Но Касадо встретил уже вернувшего себе прежний боевой дух премьера. Полковник долго убеждал Негрина в необходимости прекратить сопротивление и заключить с Франко почетный мир. Негрин сообщил Касадо, что еще 1 февраля попросил Францию и Англию о посредничестве в деле прекращения огня на основе трех условий, выдвинутых в Фигерасе. Англичане и французы действительно пытались сделать это, но натолкнулись на жесткий отказ «генералиссимуса». Забегая на 1 день вперед, скажем, что 13 февраля Франко опубликовал закон о политической ответственности, предусматривавший жесткие меры наказания за «подрывную деятельность», начиная с 1 октября 1934 года. Согласно этому документу вне закона ставились все организации Народного фронта, а также лица, оказывавшие сопротивление «национальному движению». Тогда Касадо стал говорить об отсутствии топлива и продовольствия. На это Негрин ответил, что за границей удалось приобрести и получить в виде помощи продовольствие на 15 дней, которое скоро прибудет в республику. Можно обеспечить основные потребности армии и в последующем. Касадо стал жаловаться на недостаток вооружения, особенно самолетов. Но и здесь Негрину было что ответить. На юге Франции, по его словам, было сосредоточено 500 орудий, 600 самолетов и 10000 пулеметов советского производства, которые можно будет переправить в Испанию.

Единственным позитивным моментом беседы для Касадо было согласие премьера на удаление коммунистов из правительства в случае, если это будет условием почетного мира. В тот же день, 12 февраля, Касадо было присвоено звание генерала. Негрин хотел выиграть время и успокоить честолюбивого офицера, пораженческая позиция которого ему не понравилась.

На что рассчитывал Негрин? Премьер ждал неизбежной вспышки противоречий между Англией, Францией и Германией. Необходимо было продержаться лишь максимум шесть месяцев, думал он, и европейская война покончит с Франко (удивительно, но прогноз Негрина сбылся почти полностью). Пока же премьер стремился не обострять обстановку в лагере республиканцев, лавируя между опиравшимися на армию пораженцами и лишенными высших командных постов в этой же армии коммунистами. Свою резиденцию Негрин разместил в небольшом местечке Эльда недалеко от средиземноморского побережья. Касадо предлагал главе правительства устроиться в Мадриде под его охраной, но Негрин прекрасно понимал, что ему готовится западня. Тогда Касадо стал распространять слухи, что Негрин со дня на день бежит из страны на иностранном военном корабле и поэтому не хочет находиться в столице.

Представитель Коминтерна в Испании Тольятти, вернувшийся в центрально-южную зону 16 февраля, после войны критиковал премьера за «размагниченный» и «богемный» стиль, из-за которого не были пресечены предательские происки Касадо. Но на самом деле Негрин находился практически в безвыходной ситуации. Его поездки по стране укрепили премьера во мнении, что тыл и войска на фронте готовы продолжать борьбу (Тольятти и здесь упрекал главу правительства за то, что он тратил время, в частности, на посещение образцовых публичных домов 4-го корпуса Меры в Гвадалахаре). Однако все генералы были настроены скептически и открыто требовали мира. В этой ситуации оставалось лишь одно: назначить на основные посты в армии коммунистов. Но Негрин понимал, что это вызовет вооруженный мятеж. К тому же сами коммунисты сознавали, что в этом случае придется устанавливать диктатуру своей партии, а на это они идти не хотели. И все же премьер готовился к борьбе.

18 февраля Негрин встретился с советником армий центрально-южной зоны М. С. Шумиловым («генерал Шилов») и спросил, готово ли правительство СССР продолжать оказывать помощь республике. Одновременно такой же вопрос Негрин передал в Москву через Тольятти. Вскоре пришел положительный ответ Сталина, что укрепило позиции главы испанского правительства в предстоявшей схватке с капитулянтами-заговорщиками. Во время беседы с Негрином Шумилов поставил вопрос о смене руководства Народной армии. Какой смысл имела бы будущая советская военная помощь, если основные военачальники республики открыто говорили о скорой капитуляции?

24 февраля состоялась встреча Негрина с руководством компартии. По просьбе главы правительства предложения КПИ были переданы ему в письменном виде. Основным среди них были следующие: снятие Касадо и передача его военному суду, создание Маневренной армии во главе с Модесто и дислокация во всех крупных городах специальных батальонов для подавления возможных мятежей капитулянтов и «пятой колонны». Одновременно коммунисты заявили, что если правительство считает партию препятствием на пути достижения мира, то они готовы уйти со всех политически значимых постов.

Между тем еще 15 февраля Касадо заявил агентам СИПМ, что все готово к началу «штурма бастионов коммунизма». Введенный в заблуждение нарочитой уступчивостью Негрина, Касадо сообщил в Бургос, что со дня на день ожидает формирование нового правительства без коммунистов, где он, Касадо, займет пост военного министра. Свежеиспеченный генерал торжественно заверял, что вверенные ему войска не будут предпринимать на фронте каких-либо наступательных действий.

Контакты СИПМ с Касадо нужны были Франко в феврале для того, чтобы перегруппировать армию перед завершающим наступлением и добиться признания своего правительства Англией, Францией и США, что привело бы к ослаблению зависимости от Берлина и Рима. Сначала казалось, что добиться международной победы франкистам будет гораздо сложнее, чем военной.

Страдания и героизм населения республики в начале 1939 года привели к росту симпатий к ней в западном общественном мнении. Уже упоминалось заявление Рузвельта об ошибочности политики эмбарго, за которым последовало решение направить республике продовольствие. В Англии сочувствие республике выразили в январе 1939 года 72 % опрошенных (в октябре 1938 года таких было 57 %), а Франко пользовался симпатиями только 9 %.

Но, как всегда, настроения населения и правительств Англии и Франции в испанском вопросе расходились коренным образом. Позорной страницей английской внешней политики стало содействие в капитуляции республиканцев на острове Менорка, который был не по зубам франкистам на протяжении всей войны. Входящий в Балеарский архипелаг остров площадью 670 квадратных километров с населением 43 тысячи человек был хорошо укреплен и защищен мощными береговыми батареями.

Все мужское население от 18 до 50 лет было мобилизовано, а отлаженные сельхозпроизводство и система снабжения позволяли Менорке держаться практически неограниченное время. В январе 1939 года командующим на Менорке был назначен снятый с должности главкома ВМС за излишнюю пассивность адмирал Убиета, что, конечно же, не было дальновидным шагом Негрина.

8 февраля на рейде главной военно-морской базы Менорки Маона появился английский крейсер «Девоншир», командир которого попросил Убиету нанести ему визит вежливости. Приехавший на «Девоншир» адмирал неожиданно встретил там гражданского губернатора занятой мятежниками Майорки графа де Сан Луиса, который в ультимативном тоне потребовал немедленной капитуляции гарнизона Менорки. Это требование поддержали англичане. Но Убиета отказался, и для большей убедительности на Менорку произвели налет 70 итальянских бомбардировщиков. Капитан «Девоншира» еще раз потребовал от Убиеты сдачи. Адмирал, выговорив себе право покинуть Менорку, капитулировал и граф де Сан-Луис прямо по радиостанции английского крейсера вызвал с Майорки франкистские войска, которые оккупировали остров. 450 человек по составленному Убиетой списку на борту «Девоншира» направились в эмиграцию.

В Англии поднялась буря возмущения. Чемберлен сначала изворачивался и сводил роль «Девоншира» к гуманитарной акции вывоза с острова командования республиканцев. Но потом британский премьер был вынужден признать, что капитан «Девоншира» действовал по поручению правительства, и вся операция была заранее согласована с мятежниками.

13 февраля, выполняя поручение Негрина, посол республики в Лондоне Аскарате вручил в Форин офис ноту, в которой выражалось согласие на немедленное прекращение военных действий, если Великобритания гарантирует недопущение политических репрессий в Испании после войны. Но в феврале основной заботой Парижа и Лондона в испанском вопросе было скорейшее признание правительства Франко, пока оно окончательно не попало в объятия оси Берлин-Рим. Причем Лондон, опасаясь негативной реакции в США (Белый дом был завален десятками тысяч телеграмм, требовавших от Рузвельта не признавать диктаторский режим Франко), побуждал Париж сделать шаг навстречу Франко первым. В начале феврале в Бургос был направлен «с частной миссией» бывший министр просвещения Франции академик Леон Берар, жена которого была испанкой.