Гражданская война в России: Записки белого партизана
Шрифт:
— Небольшая поломка. Можете ехать вперед.
И англичане уехали, чекисты остались одни. Вскоре они подъехали к большому селу. У колодца стояли женщина и солдат, Соловьев подошел, чтобы напиться воды, глянул, а у солдата из-под английской куртки выглядывает тельняшка. Парень подбежал к машине.
— Вы что, заблудились?
— Нет, специально приехали.
— Братцы, да вас же вмиг расстреляют…
— А вы кто?
— Попал в плен, хочу к своим. Капитан взял моряка за руку:
— Скажи по-братски, где Краснов, Шкуро…
— Были,
— Куда? Кто знает?
— Лена — сожительница Шкуро. Она в лагере. Хотите, будет в машине у вас, но, чур, меня возьмите с собой.
Моряк ушел за ворота, а Соловьев со спутниками сидели, как на раскаленных углях. Знали: один неверный шаг — и все погибли. Проверили пистолеты, положили в карманы гранаты. По-прежнему не сводили глаз с проходной. А вдруг вырвутся оттуда головорезы с автоматами?
Наконец появились моряк и девушка. Весело разговаривая, они шли к машине. Увидев незнакомых людей, девушка испуганно остановилась. Парень открыл дверцу и втолкнул ее в машину. Соловьев повернулся к ней с пистолетом в руке. Она спокойно сказала: «Этим меня не испугаете. Подниму крик, и вас всех уничтожат».
— Хотите жить — вам надо молчать, — проговорил Соловьев.
И машина стремительно рванулась вперед. Рассказывает Михаил Соловьев:
«Издали мы увидели, что шлагбаум англичан, который мы утром проезжали, закрыт. Отчего это? И рядом стоят бронемашины. Дальше видим, что наш шлагбаум открыт, солдаты сидят на танках.
Как же быть? Остановиться у КПП англичан — значит провалить всю операцию. Решение созрело мгновенно. Приблизившись к контрольному пункту, шофер дал сигнал. Я поднял руку в приветствии, а старшине сказал:
— Идем на таран!
От удара машины створки раскрылись. В это время из палаток выскочило несколько английских солдат с автоматами. Они приготовились к стрельбе, но увидели наших танкистов и успокоились. Мы миновали наш КПП.
В тот день Лена и моряк о многом нам рассказали. Стало известно, что Краснов, Шкуро и другие главари антисоветских воинских формирований подготовили и направили командующему союзными войсками в Италии послание, в котором просили „взять их под защиту“ и предлагали свои услуги по продолжению „борьбы с коммунизмом“.
Полученные данные позволили членам нашей миссии на заключительной встрече более остро поставить вопрос о передаче Советской армии остатков вражеских войск вместе с белогвардейскими генералами».
…Во время одного из перерывов заседания Соловьев вышел в сад. Сюда же зашел заместитель руководителя английской миссии.
— Хочется побыстрее на Родину, — сказал Соловьев, — но вот ваши коллеги «тянут резину».
— Мне тоже непонятно, — согласился подполковник. И, помолчав минуту, вдруг приглушенным голосом спросил: — А ценностей у атаманов много?
— Еще бы! Всю жизнь грабят, — сообщил Соловьев и увидел, что его сообщение крайне заинтересовало подполковника. — Мое мнение такое: вместе с репатриированными передайте нам и этих атаманов. Кому
— Только как мы доставим вам генералов? — и тут же собеседнику Соловьева пришла мысль, которую капитан одобрил. Эти генералы обратились в штаб Александера по поводу своей дальнейшей судьбы… — Ну, конечно, мы предоставим им возможность на наших крытых автомашинах прокатиться в штаб командующего…
По докладу Соловьева чекисты разработали план завершающего этапа «операции». Через день началась массовая репатриация. Местом передачи был избран Юденбург. Его окружили подразделениями пограничников.
Генералов разыскали англичане у итальянской границы и пригласили следовать на совещание в штаб Александера в связи с их посланием. Под вечер появилась первая машина, крытая черным брезентом. Остановршась на мосту. Борта открыли, и с помощью английских солдат из машины вышел генерал Краснов, а из второй — атаман Шкуро. Следом подошли другие машины. Всех головорезов быстро разоружили и поместили в здание старого завода. Потом под усиленной охраной увезли на восток.
Атаман Шкуро все искал возможность покончить с собой. Даже пытался броситься на штык. Но бойцы были начеку. Шкуро спросил у Соловьева:
— Что со мной будет?
— Это решит суд народа.
Военная коллегия Верховного суда СССР в январе 1947 года приговорила обвиняемых Краснова П. Н., Шкуро А. Г., Султан-Гирея Клыча, Краснова С. Н., ДомановаТ.И. и фон Паннвитца к смертной казни через повешение. Справедливый приговор был приведен в исполнение.
До сих пор считалось: руководители сформированных немцами «казачьих» частей генерал Петр Краснов, Андрей Шкуро, Султан-Клыч-Гирей {22} и Тимофей Доманов были переданы англичанами советскому командованию по специальному межгосударственному соглашению.
Воспоминания подполковника в отставке, почетного сотрудника госбезопасности Михаила СОЛОВЬЕВА дают основания усомниться в утверждениях некоторых историков, будто бы сам Сталин пристально следил за этими изменниками.
— Победоносное окончание Великой Отечественной войны застало меня в Граце, втором по величине после Вены городке Австрии, который был освобожден от немецко-фашистских захватчиков войсками 57-й армии. В то время я был заместителем начальника отделения в отделе контрразведки «Смерш» армии.
В начале июня 1945 г. меня включили в состав советской миссии по репатриации. Перед нами стояла задача договориться с английским командованием о передаче и возвращении в Советский Союз содержащихся в гитлеровских лагерях советских военнопленных, а также бывших вояк так называемого казачьего «охранного корпуса» и других созданных немцами формирований подобного рода.