Гражданская война в США 1861–1865 (Развитие военного искусства и военной техники)
Шрифт:
Однако, если на левом фланге битва уже закончилась, то на других участках поля ей только предстояло начаться. Генерал Ли со свойственной ему прозорливостью предположил, что новым объектом атаки станет центр его армии, и оказался прав.
Между 9-ю и 10-ю часами здесь стали концентрироваться крупные силы неприятельской пехоты, а приумолкнувшие было батареи на левом берегу Энтитема снова грозно зарычали, посылая расположенным напротив частям конфедератов ядра и гранаты.
Встревоженный этой активностью врага, генерал Ли лично отправился инспектировать позиции дивизии Д. Хилла. Когда он верхом на
Но до победы, как и до заката, было еще далеко. Северяне, потерпевшие неудачу на левом крыле, вполне могли взять реванш в центре. Стоявшая здесь дивизия конфедератов была слишком слаба: в ней едва насчитывалось 5 тысяч человек, а против нее уже выдвигались три свежие неприятельские дивизии полного состава. Правда, позиции, занимаемые людьми Хилла, были очень сильны. Левый фланг располагался на Хагерстаунской дороге, а правый фланг — бригады Роудса, Колквита и Дж. Андерсона — вдоль дороги Санкен (т. е. глубокой, или «утопленной»). Эта дорога, как и та, что прикрывала фронт дивизии Прентиса в битве у Шайло, служила для обороняющихся естественным окопом.
Кроме того, правый и левый фланги дивизии Хилла были расположены под прямым углом друг к другу, словно руки, распростертые, чтобы заключить в объятия наступающего врага, и эти объятия могли стать смертельными. Одним словом, северянам предстояла трудная задача: под плотным винтовочным огнем они должны были пересечь совершенно открытое пространство без малейшей складки, за которую могли бы зацепиться, и выбить неприятеля из крепкой позиции. Однако это, похоже, не особенно смутило их бравого командира — генерала Френча. Его дивизия оторвалась от Седжвика, когда тот пытался захватить Вествуд, и теперь Френч стремился наверстать упущенное на дороге Санкен.
Френч планировал провести классическую штыковую атаку, вроде тех, что считались лучшими в наступательной тактике лет за 50 до гражданской войны. Три его бригады, построенные в колонны, вышли на тактический рубеж, а затем, совершив четкое захождение по команде «правое плечо, вперед», образовали три последовательные линии. Первую из них составила бригада Вебера, вторую — необстрелянная бригада Моррела и третью — бригада Кимпбелла. Была дана команда «примкнуть штыки», полковые оркестры заиграли какой-то воинственный марш, и вся дивизия с незаряженными винтовками на плечах двинулась вперед.
Конфедераты следили за этим церемониальным маршем, затаив дыхание. «Это было волнующее зрелище, — вспоминал полковник Гордон. — Все их силы, как я думаю, состояли из молодых войск, прибывших из Вашингтона или из какого-нибудь [244] учебного лагеря. Насколько я мог видеть, все солдаты носили на своих голенях белые гетры. Знамена, развевавшиеся над ними, еще не потускнели от пыли и дыма сражений. Штыки сверкали на солнце, как начищенное серебро. Четким шагом, держа равнение, как на праздничном параде, этот великолепный строй двигался в атаку в ногу под утробный рокот барабанного боя,
Впрочем, командиры южан дали своим солдатам возможность насладиться этим батальным полотном в полной мере и отдали приказ не стрелять без команды. Северяне двигались прямо на вершину угла, образованного правым и левым флангами дивизии Хилла, и Хилл решил подождать, пока они окажутся в огневом мешке. Четкий строй атакующих тем временем подходил все ближе, и многие солдаты, начиная нервничать, стали просить у своих офицеров разрешения открыть огонь. Однако те неизменно отвечали: «Еще рано».
Наконец, когда на медных пуговицах на мундирах федералов можно было различить американских орлов, прозвучала команда «огонь!». «Мои винтовки воспламенились и загремели прямо в лицо федералам, подобно ослепительной вспышке молнии, сопровождаемой коротким и смертоносным раскатом грома, — вспоминал Гордон. — Эффект был ужасающим. Вся передняя линия почти без исключения была сметена. Храбрый командир и его лошадь свалились одной бесформенной грудой неподалеку от того места, где стоял я. Лошадь была убита, но всадник не пострадал. Однако прежде чем его задние линии смогли придти в себя после смертоносного удара, мои ликующие солдаты вскочили на ноги и смели их целой серией залпов».
Конфедераты стреляли по атакующим не только с фронта, но и с фланга, и огненные объятия сомкнулись вокруг дивизии Френча. Его вторая линия, состоявшая из необстрелянной бригады Моррела, не выдержала и обратилась в бегство. Но уцелевшие люди Кимпбелла и Вебера остались на поле боя. Отступив на исходный рубеж, они перегруппировались, сомкнули ряды и снова двинулись вперед. Винтовки [245] по приказу Френча были по-прежнему не заряжены, и федералы шли в самое пекло с одними только штыками, демонстрируя удивительную храбрость и не менее удивительную глупость.
Естественно, их ждал тот же прием, что и в первый раз. Южане снова открыли огонь и с фланга, и с фронта, вынудив северян отступить, не убив в отместку ни одного неприятельского солдата. Но Френч, как видно, не понимал, что времена Аустерлица и Прейсиш-Эйлау давно канули в лету, и продолжал свои сумасшедшие попытки завалить огненную стену телами своих солдат. Четырежды водил он дивизию в штыковые атаки, пока все поле боя не сделалось темно-синим от усеявших его тел убитых и раненых федералов. Только после этого солдаты Френча получили приказ зарядить винтовки, сблизиться с противником на расстояние прицельного выстрела и открыть огонь.
С этого момента бой в центре линии южан принял еще более кровопролитный характер, правда, теперь уже для обеих враждующих сторон. Как южане на левом фланге Хилла у Хагерсгаунской дороги, так и противостоящие им северяне — все расположились на открытой местности, без намека на полевые укрепления, и каждый залп производил в их рядах чудовищные опустошения. После боя здесь, как и на поле сражения у Шайло, можно было ходить по телам, не ступая на землю.
Но, несмотря на тяжелые потери и численное превосходство противника, южане сжали зубы и удержали линию. Те же из них, кто пал от пуль северян, умирали с чувством выполненного долга.