Гребаная история
Шрифт:
Сегодня днем Марта поплавает в бассейне «Максимус-фитнес» в Топике, а затем до изнеможения будет заниматься на тренажерах. Позже, когда воздух станет чуть пригоднее для дыхания, она устроится на веранде с бутылкой охлажденного белого вина и хорошей книгой и в золотом умиротворении летнего вечера вместе со своими кошками будет наблюдать, как садится солнце.
А чего еще нужно в этой жизни? Всего лишь немного спокойствия и тишины…
7. Допросы
– Как ты себя чувствуешь, Генри?
Тяжелые черты лица, окаймленного бородой, будто ожерельем, и густые черные брови.
– Кофе? – предложил он голосом стентора [26] .
– Нет, спасибо, я же сказал.
– Кока-кола? Кола-зеро? Спрайт?
– Нет. Спасибо.
– Ты голоден? В торговом автомате есть пончики, жаренные на арахисовом масле. У нас еще осталось несколько датских булочек с сыром.
26
Стентор – в древнегреческой мифологии греческий воин, участник Троянской войны, способный кричать столь же громко, как кричат одновременно пятьдесят человек.
– Нет, спасибо, шеф… Все нормально…
– Ладно. Тогда косяк?
Я поднял голову:
– Чего?
– Ты разве совсем не куришь, Генри?
Я покраснел. Задумался. На полсекунды дольше положенного.
– Знаешь, можно сделать анализ…
– Такое случалось, – наконец ответил я, шокированный подобным коварством. – Изредка. Но какое это имеет отношение к…
И вот тут, подняв глаза, я обнаружил, что это не кино и не видеоигра. У Крюгера не было физиономии агента Смита из «Матрицы» или Стива Хайна из «Большой кражи машин» [27] . Вид у него был… нормальный. Внимательный, сочувствующий. И от этого еще более жуткий.
27
Название видеоигры.
– Генри, я не собираюсь на этом настаивать, но твое поведение на пляже… Ты нарушил полицейское заграждение, закатил истерику! Ты напал на представителей правоохранительных органов, ты испортил… а может, и уничтожил улики!
Я ничего не ответил. Мне хотелось оказаться далеко отсюда. Прямо во вчерашнем дне. Я бы проводил домой целую и невредимую Наоми, и ничего этого не произошло бы.
– Генри, – позвал шериф, выдергивая меня из задумчивости. – Генри, ты меня слушаешь?
– Э… вообще-то я не напал на представителей правоохранительных органов… – пробормотал я. – И я не был под кайфом, если вам это интересно… Шериф, скажите, что… что произошло с Наоми?
Эти последние слова были почти вырваны из моих голосовых связок.
Побледнев, Бернд Крюгер откинулся на спинку кресла.
– Понимаю… – мягко проговорил он.
И повернулся к Нику Сколнику, брату Чарли, стоявшему у двери. Ник выглядел таким молодым в форме заместителя, что напоминал школьника, переодетого для спектакля.
– Генри – приятель моего братишки, – заметил Ник. – Он хороший парень. Верно, Генри?
Мне совсем не понравились его слова и покровительственный тон. Он словно обращался к умственно отсталому. Его взгляд также вызвал во мне внутренний протест. Мгновение я держался, но
Я дрожал, но не думаю, что от температуры или из-за того, что одежда на мне была влажной. Я с трудом сдерживал слезы, которые угрожали хлынуть из-под моих распухших век.
– У нас найдется чистая рубашка? – спросил Крюгер. – Ник, глянь там. И позови Криса.
Крис Платт был одним из здешних следователей. В службе шерифа их всего два, а еще два сержанта, пятеро заместителей, двое рядовых сотрудников и один офицер, занимающийся задержанными. И это на какие-то несколько дюжин островов, большинство из которых – обычные необитаемые булыжники. Еще в дополнение к этому полицейские располагали парком автомобилей и тремя моторными катерами. Откуда я все это знаю? Потому что когда-то посетил все эти здания вместе с экскурсией от школы.
Ник неохотно вышел из кабинета, всем своим видом демонстрируя возмущение и недовольство, но у меня не было ни малейшего желания брать это в голову. Не сегодня. Возможно, как и его родители, Ник без особого восторга относится к тому факту, что лучший друг его брата – мальчик, воспитанный двумя женщинами нетрадиционной ориентации.
Вошел Крис Платт.
Низкорослый, круглолицый, в больших очках и со светлой лохматой шевелюрой, он удивительно напоминал покойного актера Филиппа Сеймура Хоффмана. В одной руке Крис держал тетрадь на спирали, а в другой – исходящий паром стаканчик. Он сел за стол рядом с шефом Крюгером, открыл свою тетрадку, отпил глоток кофе, вынул ручку из кармана куртки.
– Тебе шестнадцать, Уокер, так ведь?
– Да.
– Ты живешь на Элкстоун-роуд, тысяча шестьсот?
– Да…
– Ты живешь с…
– Шеф… послушайте, – в отчаянии я поднял глаза на Крюгера. – В какую игру мы играем? Вы же все это знаете…
– В какую игру мы играем? – сухо перебил меня Платт. – Мы – не игра, молодой человек! Мы не в какой-то из ваших видеоигр! У нас здесь совершенно…
– Крис, достаточно, – резко осадил его Крюгер.
Платт замолчал.
– Не думаю, что Генри сейчас готов, – добавил шеф, снова глядя на меня с искренним сочувствием.
Я опустил голову, мои руки дрожали. Тыльная сторона ладоней и пальцев исцарапана, под ногтями грязь. Я находился на грани нервного срыва, на пределе сил, на пределе всего.
Вернулся Ник с влажной салфеткой и рубашкой без знаков различия, но цвета полицейской формы. Он протянул их шерифу, который сделал мне знак снять футболку. На моем тощем теле виднелись следы сумасшедшего бега через лес: ветви хлестали меня, но я этого даже не замечал. Я вытер грудь, затылок и лицо салфеткой, отдававшей затхлостью, затем надел чистую рубашку, которая, разумеется, оказалась слишком большой.
Крюгер протянул мою футболку Нику. Тот, зажав себе нос, взял ее кончиками пальцев.
– Тем не менее нам надо прояснить несколько моментов, – возразил Платт, как только брат Чарли закрыл за собой дверь конференц-зала, который также был и кабинетом Крюгера.
– Да, – согласился шериф. – Это так, Крис. Генри… Конечно, я не могу поставить себя на твое место, но могу представить, что ты ощущаешь. Ты сейчас здесь, с нами, в то время как предпочел бы находиться в другом месте. С родителями. Или с друзьями. Или наедине со своим горем…