Гребаный саксаул
Шрифт:
Замполиту действительно можно только посочувствовать. Хуже чем ему только командиру роты. По моему мнению долгое общение с солдатами- срочниками ведёт к деградации личности. Кажется это называется профессиональная деформация, это когда хозяин становится похож на свою собаку.
В роте четыре взвода, командуют которыми прапорщики- Степанцов, Носов, Давлетов, Мартынов. Прапорщики такие же отмороженные, как и личный состав. Каждый месяц те и другие залетают на бытовой почве. Потом комбат дерёт всех нещадно, как помойных
Течение моих мыслей прерывает Аюпов.
– Ты слушаешь меня или нет?
– Слушаю, товарищ лейтенант!
– Так вот... Саломатин вернулся из бани, взял чистое белье и переодевается в кубрике транспортного взвода. В это время Сафронов стоит на тумбочке и кричит ему- Юран иди сюда!
Тот отвечает на весь коридор,- я переодеваюсь, подожди!
Дневальный опять орет, - иди быстрей. Водку принесли, надо занычить!
А Саломатин уже разделся догола, стоит на полу босиком. Но услышав про водку, рванул к нему.
В это время, дневальный кричит, - рота смирно!-Тишина.
Саломатин не успев затормозить вылетает в коридор и видит перед собой подбоченившегося комбата.
Подполковник смотрит на Саломатина, который в чём мама родила застыл перед тумбочкой дневального и спрашивает таким уксусным голосом:
«Что вы делаете в таком виде возле дневального?»
Саломатин начинает что-то блеять, дескать из бани. Тот не слушает, опять:
«Что в таком виде делаете перед тумбочкой дневального, товарищ солдат»? И так раза три. Потом сделал для себя какой то вывод, побагровел и говорит Саломатину:
– Найдите вашим пристрастиям лучшее применение. Развернулся и вышел, обдав всех своим негодованием.
На следующий день, на построении, комбат, словно Райкин расписал эту историю в красках. Весь батальон лежал.
Аюпов выждал, когда я просмеюсь и вытру слёзы.
– Ты не знаешь самого главного. Потом комбат вызывает начальника санчасти и говорит:
– Капитан Ким, приказываю вам прочитать личному составу лекцию о половом воздержании.
Начальник медсанчасти батальона капитан Ким был одним из самых образованных офицеров части. Он не только выписывал толстые медицинские журналы, но и читал их. Периодически в клубе читал лекции о страшных последствиях сифилиса и гонорейной инфекции.
Слова - хламидии, трихомонады, цитомонады, итомегаловирус, герпес, , золотистый стафилококк в его устах звучали как поэзия.
После полуночи Аюпов садился в свой «москвич-412» и уезжал домой.
Машина у него старая, дребезжащая. Но замполит был страшно горд.
Однажды он пробил колесо. Странно, что он никого не заставил ставить запаску, а самостоятельно поставил домкрат и поменял колесо.
Я в это время курил рядом и давал ценные советы.
Что нас сближало? Может быть общие взгляды? Или какой-то молодой здоровый цинизм, помогающий превозмогать официальное враньё.
Меня назначили в патруль. За всю службу я ни разу не был в увольнении.
Предстоящую прогулку по городу воспринимаю как праздник. Мы идём по городу. Навстречу идут двое срочников, младший сержант и рядовой. Они не в парадках, как мы, а в обычном, выгоревшем на солнце, застиранном хебе. Солдаты глазеют по сторонам, не спеша рассматривают здания, оборачиваются вслед проходящим женщинам. Старший патруля говорит:
– Внимание!..Это наши. Самовольщики. Вот с них и начнём. Наша задача, развести их на пиво.
Старший патруля – сержант- сверхсрочник. Фамилия – Болдырев. У него кошачьи усы и хитрый- прехитрый взгляд из- под нависших бровей.
Солдаты подходят ближе. На петлицах у них мотострелковые эмблемы.
Болдырев бросает ладонь к виску. Голос у него громогласный. Дал господь талант.
– Старший патруля, сержант сверхсрочной службы Болдырев.- Сержант сверхсрочной службы звучит, как майор.
– Попрошу ваши документы. Увольнительные.
Слюнявя пальцы листает военные билеты.
– Откуда?
Отвечает младший сержант. Он улыбчиво щурится. Но в голосе явственно слышится вызов.
– Оттуда сержант. Провинция Герат.- Младший сержант усмехнулся- Если точнее Фарах, если тебе это о чём то говорит.
– Говорит...говорит...Воинский устав он для всех обязателен.
Герат...Это там погиб Витька Федотов из нашей школы.
Я оттягиваю сержанта в сторону.
– Ты ничего не понял. Они оттуда...из-за речки.
Сержант непонятливо спрашивает:
– Откуда...оттуда?- Потом недовольно бурчит.
– Это ты не понял. Мы что так и будем до вечера, как дураки ходить?
Мне захотелось дать ему в морду. Как когда то лейтенанту Сучкову.
– Не будем. Отпусти ребят. Куплю я тебе пива.
Услышав, что у меня есть деньги, старший патруля подобрел.
Мы стоим под деревьями, курим. Я дал Болдыреву денег, он ушёл за пивом.
Я не спрашиваю, как там? Не стоит задавать этот вопрос. Ответят, езжай туда сам и всё увидишь. Будут правы.
Я спрашиваю.- Фарах, где это?
Младший сержант отвечает- недалеко от Шинданда, скалы. Там в скалах они и сидят, суки! А мы вокруг, 101-й полк.
Сержант затягивается, затаптывает окурок.
– Мы в ваш город двух двухсотых привезли. Лейтенант на два часа в город отпустил. Спасибо тебе, а то сверчок твой нам бы все жилы вытянул. Не хочется время на ерунду тратить. Вечером борт, снова туда.
Мимо, негромко переговариваясь проходят люди. Выходной день многие с детьми. Вспоминаю,- «если бы не мы, вас бы давно...»
Мы прощаемся. Приходит Болдырев. Приносит пиво. Мы молча пьём. Говорить не хочется.
* * *
Последние месяцы службы, тянутся как резиновые. Мне кажется, что они не кончатся никогда.