Гребаный саксаул
Шрифт:
Я понимал, что скоро закончится привычное опостылевшее житьё и нужно будет уходить из этого городка, знакомого до выбоин на асфальте, уходить от друзей-однополчан, от командиров, уходить в новую жизнь, где тебя кроме родителей никто не ждёт.
Чем заняться на гражданке? Остаться в посёлке? Пить водку и драться? Чтобы рано или поздно сесть за то, что проломил кому-то голову. Или к сорока годам превратиться в испитого, никому не нужного бича?
Ещё будучи сержантом срочной службы, я уже писал небольшие рассказы об армии. Есть настроение —
Однажды тетрадь всё таки попала к замполиту.
– Учиться тебе надо- Сказал лейтенант Аюпов.- Я поговорю с командиром роты. Думаю, что он не будет возражать, чтобы тебе дали направление на подготовительное отделение.
* * *
Жизнь катилась обычным чередом. Построения, наряды. После развода задействованные на подготовку к полётам или работам отправлялись в автопарк или на аэродром, остальные расползались от греха подальше, чтобы не попасть на глаза комбату.
На территории части стояла библиотека. Там работала какая то женщина, её имени я не знал.
Окна библиотеки библиотеки прикрывали шторы. По вечерам у окон крутились солдаты. Им хотелось познакомиться. Когда тебе двадцать, и ты сутками сидишь за забором, потянет даже к бабе- яге.
Кавалеров гоняли офицеры. Был строжайший приказ комбата, никакого блядства на территории вверенной ему части.
Помедлив, я неожиданно свернул к зданию библиотеки. Отворил скрипучую дверь. В зале было тихо и прохладно. В глубине помещения прятались книжные полки.
Я шагнул вперёд. Навстречу мне поднялась тридцатидвухлетняя женщина, в очках, с остреньким как у птицы носиком и бледными губами.
Она показалась мне некрасивой. Её фигуру портил плоский зад, обтянутый чёрным крепдешином.
В ней не было ничего особенного. Есть такие женщины, которых трудно назвать порочными или сексуальными. Но...Я даже не знаю, как это называется. В общем, за серой непривлекательной внешностью чувствуется нерастраченная женская энергия.
Женщина взглянула на меня. Сняла очки, протёрла стёкла краем блузки. Я поздоровался.
– Что вы хотели?
– Разумеется книгу.
– Что вас интересует? Стихи или проза?
Мне показалось, что от меня воняет сапожной ваксой. Во рту стоял запах солдатских щей.
Я попросил что-нибудь о любви, но не Кама-Сутру.
Женщина взглянула на меня внимательнее.
Протянула мне «Тёмные аллеи» Ивана Бунина. Я случайно коснулся ее руки. Меня словно ударило током. Пришёл в роту и лёг на заправленную кровать, закинув ноги в сапогах на стоящую рядом табуретку.
Я перелистывал страницы. Странно, но чужие страсти почему то совершенно меня не трогали. Перед глазами стоял завиток её волос над ухом. Голубоватая пульсирующая жилка на виске.
Я задремал.
Вечером снова пошёл в библиотеку. Библиотекарша не удивилась.
– Не понравилась?- спросила она.
– Просто уже читал...Ещё в школе.
– Я могу предложить вам «поющих в терновнике». Это тоже о любви. Но она не здесь. Дома.
– Ничего страшного, - сказал я.
– Могу зайти...Или заехать. Но как это воспримет муж? Кстати, кто у нас, муж? Надеюсь не подполковник Боярский?
– Мужа нет.
– Просто сказала она.-Приходите.
– Вы подарили мне надежду,– сказал я.
Она засмеялась, добавила.
– Вечером, после девяти, я всегда дома.
На листке отрывного календаря она написала адрес.
Я вышел, осторожно прикрыв дверь.
* * *
После майских праздников меня должны были отправить домой.
Весь вечер я собирался на свидание. Мишка приволок мне выстиранное и отглаженное хебе. Я собственноручно подшил белоснежный подворотничок. В дембельском дипломате на всякий случай лежала бутылка водки и пачка болгарских сигарет.
– В женщине возраст не главное– говорит Мишка,– главное – чувство, которое ты к ней испытываешь. У тебя же есть чувство?
Я прислушался к своим ощущениям. Чувства были.
Мы помолчали. Было слышно, как в ленинской комнате бормочет телевизор.
К двенадцати часам ночи к воротам КПП было заказано такси.
Коняев шёл за мной следом и канючил.
– Ну возьми меня с собой! Ну есть же у неё подруги!
Мы поругались. Я назвал Юрку тупой лошадью Пржевальского. А он от всей души пожелал мне намотать на винт- трихомоноз, хламидиоз и гонорейный стафилококк.
Через час после того, как я отбыл в город, дежурному по части сообщили о моём отсутствии. Роту подняли по тревоге. Из города вызвали командира роты. В пять часов утра он ждал меня в канцелярии.
– В тюрьму хочешь?- спросил ротный.
Я молчал.
– Молчание знак согласия.
– Сказал капитан.- Будет тебе тюрьма. Пока пять суток. Если понравится я походатайствую о добавке. Ты же грамотный сержант, знаешь, что могут продлить до тридцати суток. Выворачивай карманы.
На стол легли военный и комсомольский билет. Записная книжка. Авторучка.
Капитан профессионально снял обложку комсомольского билета. Вытащил оттуда сорок рублей, крохотную фотографию Тани. Я вырезал её из школьной стенгазеты. Капитан пересчитал. Спросил:
– Откуда деньги? Кого ограбил?
– Родители прислали...на дембель.
Капитан скорбно приподнял брови.
– Дембель откладывается, как и крах империализма. Тебя ждёт казённый дом. Деньги зло, я их изымаю. Получишь после освобождения.
Капитан Камышов выдвинул ящик письменного стола. Обнаружил там листы бумаги, рапорт сержанта Мангасаряна. Я выхватил фразу «Собчаю вам», пистолетный патрон, пачку печенья. Мелькнула мысль- «Мангасарян оказывается способен складно излагать свои мысли на бумаге. С письменностью у него явно лучше, чем с устной речью».