Греческая смоковница (Ягода созрела)
Шрифт:
Неплохо для одинокого покорителя морей.
Патриция вытащила подушку на левой койке из-под покрывала, прислонила ее к стенке и разлеглась на чужой кровати в вольготной позе. Она надеялась, что хозяин яхты не заставит себя долго ждать.
Она протянула руку, взяла бутылку и отхлебнула прямо из горлышка. Вино оказалось слабым и очень приятным. «А у него не дурной вкус», — решила она. На полочке над койкой лежали сигареты и зажигалка. Она протянула руку и лениво посмотрела на сорт сигарет.
Вскоре она услышала шаги по палубе и безоблачное голубое небо, которым
— Привет! — не вставая помахала незнакомка ему ручкой и фамильярно отхлебнула из бутылки.
— Ты что здесь делаешь? — наконец, спросил он. Он тешил себя надеждой, что она просто перепутала его яхту с чьей-то еще.
Патриция отметила, что по-гречески он говорит очень чисто, но едва заметный английский акцент все-таки выдает его — иностранец.
— Я — лежу, — спокойно ответила она. — А ты кто такой?
Он понял, что зря уповал на ее ошибку — она явно знала, что делает.
— Что за бредовые идеи? — только и нашел что сказать хозяин яхты.
Она сделала еще глоток и спросила лениво:
— А у тебя есть какие-нибудь идеи поинтересней?
— Выкатывайся отсюда, — резко приказал он.
Незнакомка никак не отреагировала на его негостеприимство.
Тогда он спросил примирительно: — Что тебе здесь надо?
— Заходи, — пригласила она таким тоном, будто яхта принадлежала ей, а не ему. — Я пришла в гости. — Она потянулась и взяла с полки пачку сигарет. — Хочешь сигарету?
— Это мои сигареты, — угрюмо буркнул он.
Патриция внимательно рассматривала его внешность. Выражение лица и его реакция на ее бесцеремонное вторжение почему-то понравились ей. Его открытое, чисто выбритое лицо интеллектуала создавало впечатление мягкости характера. Но волевой подбородок и жесткая складка у рта предупреждали, что он может принимать и жесткие поступки, когда сочтет это необходимым. Лицо обрамляли густые пушистые темно-каштановые волосы, живо напомнившие Патриции фотографии Джоржа Харрисона времен «Белого альбома». Туго облегающая тело футболка подчеркивала упругость и силу его тела, что служило великолепным доказательством, что парусный спорт не уступает любой атлетике.
— Ну и что? — пожала она плечами в ответ на его, неуместное по ее мнению, замечание. Она бросила пачку на место и еще отхлебнула из бутылки. Видя, что он молчит и ждет, что она еще скажет, Патриция поставила бутылку на столик и порывистым движением села на койке. — Может, возьмешь меня в команду? — нагло и весело предложила она. — Я мало ем и койка как раз моего размера…
— А если мне не нужны матросы-женщины? — в тон ей ответил хозяин яхты. Он вдруг с удивлением поймал себя на мысли, что ее наглость и напор импонируют ему. Да и внешность у нее исключительно привлекательна.
«Впрочем, — подумал он, — ее наглость и святая простота как раз и базируются на прекрасном осознании своей привлекательности, и в осведомленности, как ее внешность действует на мужиков».
— Не
Патриция встала, взяла свою сумку и вышла из каюты. Он равнодушно посторонился, пропуская ее. Она вышла на палубу, сделала несколько шагов по проходу к выходу и огляделась.
На соседнем судне толстый бородатый мужчина возился с такелажем.
— Если ты не набираешь команду, — с видом оскорбленной добродетели сказала она, — я поищу другую яхту. — Она указала рукой на толстого бородача. — Вон тот меня наверняка возьмет! Могу биться об заклад… — Она повернулась и, цепляясь за ванты, стала пробираться к выходу.
— Только я предупреждаю, — в спину ей сказал он, ставя свою корзинку с бутылками на крышу каюты. — Джо — подлец.
— Да? — возмущенно обернулась она. — Ну а с тобой и вообще говорить не о чем!
— Ну ладно, хорошо, — уступил он, наконец. — Сейчас трудно найти хорошего матроса. Готовить умеешь?
— Нет, — глядя на него чистыми, ясными глазами ответила Патриция.
— Я задал глупый вопрос, наверное, — улыбнулся он ей.
— Суди сам, — ответила она и вновь прошла к каюте.
Он воспитанно подал ей руку и взял ее объемистую сумку. Она прошла на нос яхты, чтобы яркое солнце не мешало наблюдать за ним. Он пожал плечами и молча принялся за свои повседневные дела.
Он привычно проверил крепления паруса, отвязал швартовочный канат. Патриция с интересом наблюдала за его ловкими движениями, но он ее словно не замечал. Она тоже не спешила поинтересоваться не требуется ли ему помощь.
Яхта вышла из порта и заскользила по волнам вдоль скалистого берега, почти лишенного растительности. Но при свете ослепительного солнца, находящегося почти в зените, берег казался отнюдь не мрачным, а скорее даже жизнерадостным. Безоблачное голубое небо и бьющиеся о камни лазурные волны с белой пеной, не контрастировали с безлюдными красновато-коричневыми скалами, а удивительным образом гармонировали, радуя глаз.
Хозяин яхты сосредоточенно управлялся со штурвалом, следя за фарватером и не обращая никакого внимания на нового члена экипажа.
Патриция непринужденно сняла футболку, обнажив свою высокую загорелую грудь (лифчиков она не носила принципиально), стянула джинсы, оставшись лишь в узеньких красных плавках, и улеглась беспечно на крышу каюты, прямо перед стоящим у руля мужчиной.
Чтобы видеть куда вести яхту, ему пришлось крутить головой, ибо холмики ее груди заслоняли видимость. Но ни слова недовольства, ни замечания он не выказал. Как, к огромному изумлению девушки, и какой-либо заинтересованности ее прелестями.
Она лежала и удивлялась тому, что до сих пор не услышала от него ни единого сексуального предложения. Даже намека или искорки интереса. Может, он гомосексуалист? Или импотент? Или тот мужчина, которого она безуспешно ищет — для которого секс не нечто выводящее из равновесия, а естественная потребность?