Греческие каникулы
Шрифт:
Люди следят за жрецами, которые облачают священную статую великой богини в расшитое сверкающим золотом, жемчугом и драгоценными камнями одеяние, за жрицами, которые воскуряют благовония. Вот двое поднимают блюдо, наполненное цветами: их принесли вчера, и день и ночь цветы услаждали взор богини. Сегодня верующие принесли новые цветы: их складывали в специальные корзины у входа в храм, шепча над разноцветными лепестками просьбы и молитвы. А вчерашние, все еще свежие цветы, которым выпало счастье день и ночь провести в жилище богини, жрицы выносят во внешний храм, и люди разбирают их и несут в свои дома, бережно прижимая к груди. Сорванный вчера утром цветок, лежавший без воды уже сутки, все еще свеж и останется таким еще день — это одно из чудес Великой
Жрец завершает службу, статуя опять водружается на паланкин и возвращается во внутренний храм. Люди жадно ловят последние мгновения лицезрения богини, вытягивая шеи, когда двери внутреннего храма затворяются. Обряд будет продолжен, но теперь он наполнится более глубоким смыслом, ибо предназначен только для посвященных. Шум и суета внешнего мира остаются за массивными дверями. Здесь, во внутреннем храме, царят вечный сумрак и совершенно особенная тишина.
Жрец поворачивается к нише, завешенной тончайшей тканью, и подает знак. Жрицы открывают нишу, и взорам посвященных предстает статуя Нефтиды.
Исида и Нефтида — неразлучные сестры, две стороны одной медали. Ибо не бывает света без тьмы и добра без зла. Египтяне считали, что одна сестра следует дневным путем, а вторая — ночным. Одна дарует жизнь, другая помогает душе уйти в вечность. А ведь именно там, за завесой тьмы, над вечной пропастью хаоса, и можно найти мудрость, тайное знание, которое поможет обрести власть…
— И вот эта Нефтида — хранительница мудрости, тайного колдовства и всяких таких знаний, — рассказывала Лиза, глядя, как Настя крутит в руках подаренный теткой амулет. Овальная пластинка из металла несла каменную инкрустацию: верх был выполнен из оникса цвета густых сливок с нежными бежевыми разводами, словно пенка на молоке. Полукруг солнца, заключенный меж двумя красиво изогнутыми дугами-рогами. Нижняя половинка овала зеркально повторяла узор, только оникс был черным.
— Каких знаний? — рассеянно переспросила Настя.
— Оккультных, — выпалила Лиза не без гордости. — То есть мистических и волшебных. Тетя Роза говорит, что знания никуда не деваются, они вроде как накапливаются где-то… просто есть люди, которые могут дотянуться до них, как бы войти в контакт с чем-то вроде поля, не очень поняла только, где оно. И тогда можно и предвидеть будущее и еще много всякого.
— Круто! — восхищенно воскликнула Настя. — А она тебе гадала?
— Нет. Отец запретил.
— Почему?
— Ну… она как-то давно нагадала родителям нехорошее, и оно сбылось.
Настя помолчала, но Лизка не стала больше ничего рассказывать, и тогда она снова спросила:
— А мне она может погадать?
— Не знаю. Тебе, наверное, может. Только… ты не боишься?
Само собой, Настя заявила, что она не боится. Еще чего!
Они условились встретиться у Лизы завтра после обеда: мама Циля поедет с Оськой к стоматологу, а тетка обещала быть дома. После чего подружки отправились в кино с одноклассниками и думать забыли про тетю Розу, гадания и древних богов.
Но уже вечером, добравшись до дому, Настя вспомнила о завтрашнем дне, о предстоящем гадании, и ей стало как-то неуютно. Не то чтобы страшно — кто же такой чепухи боится? Но вот как-то не по себе… Хотелось поговорить с кем-нибудь, пожаловаться… или хоть посоветоваться. К маме она не пойдет: та по-любому начнет нервничать, и вдруг у нее молоко пропадет? Тогда вообще ужас будет — ее братики спят нормально, только когда насосутся. К Марку сходить? Он вообще-то неплохой. Профессия у него, с Настиной точки зрения, была исключительно неудачной. Марк работал стоматологом. То, что он доктор наук и прекрасный специалист с высокими заработками, девочка в расчет не принимала. Впрочем, Настя признавала, что профессия оказалась практически единственным недостатком Марка. Ибо он обладал умом (и помогал ей с домашними заданиями), чувством юмора, был нежаден и справедлив. Она, Настя, ему доверяет и рада, что теперь
Тетя Рая очень гордилась тем, что сосватала Лану, свою соседку, любимому племяннику Марку [1] . Они поженились, и Марк переехал жить в трехкомнатную квартиру Ланы и Насти. Тетя Рая была счастлива: она может опекать Настю, которую полюбила, как родную внучку. А уж теперь, когда родились близнецы, Марк и Лана готовы были молиться на тетушку, которая готовила и помогала по хозяйству, а иной раз гуляла с малышами на лавочке, благо на прогулке они в основном спали.
1
История Ланы и Марка рассказана в романе «Рыцарь для дамы с ребенком».
— Тетечка, это я! — Настя нетерпеливо подпрыгивала под дверью.
— Настенька, деточка, заходи! Дома нормально? — Тетя Рая показалась в дверях, держа в одной руке исторический роман, а в другой — очки.
— Ага, там Марк и мама крутятся, малявки орут не больше обычного.
— Ну и хорошо. Идем, я тебе чайку налью.
Настя сидела в уютной кухне и смотрела, как тетя Рая собирает на стол. Роскошный шелковый халат с драконами драпировал могучий бюст тетушки, волосы уложены в неизменную «халу», крашенную хной. Полные ручки стелют на стол расшитую салфетку, расставляют фарфоровые чашечки и тарелочки. Серебряные вилочки и ложки занимают свои места. Сперва Насте было смешно: когда тетя Рая начинала сервировать стол к чаю, девочка казалась себе куклой, ради которой хозяйка выставляет на стол кукольный сервиз и угощения. Но потом она привыкла, а художественное чутье быстро привело ее к выводу, что за изящно накрытым столом хочется задержаться, поговорить, да и красиво, в конце концов. А ведь у тети Раи всегда было не только красиво, но и вкусно. Вот и сейчас: на одной тарелочке лежат печенюшки, в вазочке золотится яблочный джем, тонко нарезанный сыр загадочно подмигивает дырочками. Кружочки лимона радуют ровными плотными корочками. Сахар — коричневые неровные кубики — полагается брать щипчиками… хотя, когда тетушка отворачивается, можно стащить и так. Сунуть за щеку и потом пить чай и чувствовать, как сахарный кубик тает, отдавая коричный вкус, и наконец рассыпается кристалликами, наполнив рот сладостью. И как-то по-особому вкусно пахнет чай, заваренный в фарфоровом чайнике.
Глядя на изысканно сервированный стол, Настя решила, что напишет натюрморт. Так и назовет: «Чаепитие у тети Раи».
Она увлеклась мыслями о натюрморте и выпила целую чашку чаю, прежде чем вспомнила, зачем пришла.
— Тетечка, я хотела тебя спросить… Вернее, сказать. К Лизке приехала родственница из Череповцов.
— Череповца.
— Нет, их было много… Из Черновцов, вот! Она, видишь ли, ясновидящая… и гадалка. Лизке она гадать не может, потому что Лизкин папа запретил. Ну, она предложила погадать для меня. Завтра после обеда мамы Цили не будет дома, и мы договорились, что я приду и она мне погадает.
Тетя Рая села к столу, механическим жестом поправила шелковый халат на груди и воззрилась на Настю. Девочка крошила печенье тонкими нервными пальчиками. Вид у нее растерянный, и нетрудно догадаться, что мысль о предстоящем гадании ее пугает.
— Как ее зовут, эту родственницу?
— Роза.
— Ты ее видела?
— Ну да, я была у Лизки, когда она приехала.
Настя оживилась, стала рассказывать про встречу и как смешно Лизкин братик катался на плечах большого мужика. С описанием внешности Настя, как всегда, забуксовала. Но потом девочка схватила альбом — и через десять минут тетя Рая, поджав губы, рассматривала портрет гадалки Розы.