Греческий синдром
Шрифт:
То есть, изголяясь, принуждая, определяя для себя какое-то качество того либо другого вида человеческого соприкосновения, люди не старались то все понимать и получали только поверхностное удовлетворение, тем самым создавая основу для практики возникновения проституции и тому подобного.
Все духовные стороны того же акта терялись в процессе новой активности, а вся мораль сводилась только лишь к морали не оголенного или мало оголенного тела.
Люди развивались, мораль относительно присутствовала, утверждая саму себя, как способ простого человеческого обманчивого труда.
То есть, все видели в морали только духовные принципы и ничего больше, ибо совершалось везде и всюду, и без того, как говорят, нельзя было просуществовать.
Сами древние относились к факту любви более спокойно. Они не относили его к разряду определений развращенности и сочетали в себе, как естество.
Потому, наглядность не производила особого впечатления и не давала возможности возникать силе разлагающего мышления.
Различные контексты высказываний тех или иных философов времени дают нам понять ближе сам дух того периода, а значит, дают возможность определить и их творческую активность в состоянии всецело процветающей любви.
Отсюда, вывод, что генонесущие зоны не заволакивали до такой степени ум людей, и они были способны к всякому продвижению вперед.
В эпоху древних очень многие факты любви просто наказывались, если не имела смысла законность всякого сближения.
Так поступали в Древнем Египте, и в тех местах, где разошедшаяся египетская цивилизация сохранила те традиции общего полового воспитания.
Основу новому разврату положил Древний Рим. Именно он стал изначально родозачинателем многих групп «скрещенных племен» и в его стенах творилась всяческая пагубность земной любви. Единого мнения по тому вопросу не существовало и тогда. Но власть превосходила, а значит, и определяла существо самой жизни.
Чуть позже тем же занялась и Древняя Греция, попав как бы в колонию к Риму, а позже составив часть Римской империи.
Разновидностям уже греческого греха не было предела. Если римляне, участвуя в оргиях, составляли, как правило, правильное число сближающихся, то греки, составляя свое, не соблюдали так благочинно.
Потому, на основе той же добродетели вина и ягод, а также общего умственного безразличия, возникли факты искаженной человеческой любви, не гармонирующей с составом природы в отношении половых партнеров.
Так возникли гомосексуализм, лезбиянство и прочее людское зло человеческого характера сношений.
Именно Греция дала прирост всеобщему человеческому скоплению в силу своего азарта времени и полового энтузиазма.
Распространяя свою любовь и проповедуя ее повсюду, она дала виток нового мозгообразования в головах людских, что на долгие годы запечатлел сам себя и закрепил генетически в самом мозговом веществе.
Изъять теперь то оттуда почти невозможно, хотя достижимо. Но вот, своеобразно обезоружить можно, если скопить новые витки и закрепить их генетически сложенно. Этого можно достичь с помощью просто знаний и прибавления состава самого мозгового вещества.
Как продукт самораспада мозг совершенствует свои основные целенаправляющие к жизни центры, а потому способен несколько затереть те единицы или потерять их в своей памяти, что и даст необходимо нужный эффект.
Откуда произошли самые обычные формы человеческого сближения?
Все позиции, способы и т.д. были определены самой природой создания естества. Люди же почерпнули то от видов других, а в большей части, придумывали сами, желая разнообразить блюдо самой любви.
Есть за тот период высказывания одного героя. Ему надлежат многие строки сочинений и в его голове было уложено несметное количество всяческих особо ухищренных позиций.
Он говорил:
– Всякая позиция удобна для совершенства акта любви. Разность позиции дает возможность получения нового удовлетворения от состава своего ума. Скопляемость людская особенно дополняет то удовлетворение и создает условия для сотворения вынужденной любви.
Примерно такими словами говорил тот человек. И имя ему было Диамед.
Был то самый первый искуситель того времени, по своему характеру чем-то схожий на более-менее современного Казанову.
Но был в то же время и другой человек. Имя ему Платон, и он исповедовал свой факт любви.
В частности, Платон говорил:
– Если любовь существует, то она не видна наружно. То лишь соприкосновение тел так видимо. Любовь же располагается в душе. А она пока невидима для нас, и это значит, что пока не осуществима в факте соприкосновения тел.
Платон исповедовал духовную любовь. Он видел ее своими глазами, а потому к тому же изречению добавлял иногда, усматривая сам факт любви:
«Как солнцепоток пробивается сквозь наше небо, так любовь отделяется от одного и идет к другому. То бывает совместное стремление, а бывает и одиночно. Я всякому могу сказать за его любовь. Есть она или нет».
Вот так говорил Платон, и люди к нему тянулись бесконечной толпою.
Многим он говорил, что любви нет. И они на него сердились. Потому, сплетали всяческие легенды про него и смеялись над ним, говоря, что он просто не способен на саму любовь.
Но так говорили только те, кому он не определял любовь.
Другие же верили ему и поддерживали его в том деле. И. конечно же, первых было гораздо больше, так как шли всякие и по большинству, просто так из любопытства, да еще, чтобы оправдать свое партнерство.
На основе таких рассуждений Платону и приписали "платоническую любовь", которую он не придумывал и не исповедовал сам.
Платон был готов любить так, как все и делал то порою. Но обратной для себя любви он не встретил за всю свою жизнь.
Потому, получил такой признак, что в итоге было почерпнуто другими, как определенное течение вида самой любви.
Его так и обозначили - платонизм. Есть категории, которые его исповедывают. Но то просто их домысел, а не реальное обстоятельство дел.