Гречишный мёд
Шрифт:
Оля поморщилась. Она нравилась моему другу давно и безответно.
— Давай без него, Уль. Хочется просто расслабиться и поболтать. Мне осточертели его преданные собачьи взгляды... — Я хотела возразить, но подруга прервала меня. — Он хороший, правда, но...
Я вздохнула. Ромка был болен такой болезнью, что не каждая девушка обратила бы на него внимание. А тем более такая красотка как Ольга. Мне это было очень понятно. Даже чувствовала некую похожесть с ним. За мной ещё с младших классов закрепилась дурная слава, и даже симпатичные парни обходили меня стороной. Чего я только
Мы с Олей вышли к реке. После жаркого лета она совсем обмельчала, нам хотелось просто поваляться под ласковыми лучами августовского солнца. Ольга обильно намазалась кремом от загара — ей это просто необходимо, мы с ней были как беляночка и розочка. Точнее, я была скорее угольком — так зачастую из-за смуглой кожи и чёрных глаз меня дразнили девчонки и пацаны. Подруга достала из своей сумки различную снедь — подсолнечные семечки, таранку. Я — большие зеленые яблоки. Расстелили покрывало.
— Жаль, что скоро ты уедешь, — мне стало грустно. Опять останусь одна на всю зиму.
Подруга пожала плечами.
— Ну а почему тебе не поехать ко мне, Улька?
— С ума сошла! Я в Свердловске-то была всего пару раз, а ты в Москву.
— Ну вот и побываешь.
Предложение было заманчивое, но совершенно несерьезное. Я откусила от яблока и перевернулась на спину.
— Я ведь не шучу, Ульян.
Представила на минуту, как мы все живём в квартире Ольгиных родителей — я, Ольга, Антон...
— Но я ничего и никого там не знаю.
— Не боги горшки обжигают. В Москве много приезжих, ставших москвичами. Я тебя в обиду не дам.
— Антон... он ведь... Оль, почему он больше не приезжает?
На какое-то время наступила тишина. Затем девушка села, обхватила колени.
— Уль, Антона должны призвать в армию.
— Как? Он же поступал в институт!
— Ну вот не поступил...
— Ох, — невольно улыбнулась, представляя, как стою на вокзале, прижавшись к наголо побритому новобранцу Камневу. — Я бы дождалась его.
От наступившего молчания мне стало не по себе.
— Уль...
Я повернула голову к Ольге, и выражение ее лица заставило поежиться.
— Антон не хочет в армию. Он считает, что это зря потраченное время. Я, правда, не согласна с ним, но... Уль, он такой дурак...
Я не понимала. Он что, теперь будет скрываться или что?
— …Ну, — Ольга замялась, вздохнула. — Короче, чтобы откосить от армии, ему нужно, чтобы у него был ребёнок.
Неожиданно смех разобрал меня. Какая хитрая комбинация! Это как же он... Господи! Он, Антон, что… Это не может быть серьезно. Я взглянула на Ольгу. Она вовсе и не собиралась улыбаться.
— Ульяна, его девушка беременна. Уже два месяца.
Я не смогла сдержаться. Приложив руку к губам, что есть силы прикусила — меня поразил этот тонкий
Вскочив, закружила на месте, не обращая внимания на подругу.
— Уль...
— Молчи, Оль, молчи, — почувствовала солоновато-металический вкус крови из прокушенной губы. — Сейчас... я скоро вернусь.
Ворвалась в чащу леса, по лицу хлестанули сухие ветки, покрытые сероватым лишайником.
Как же так? Как же так?
Я не могла поверить, что Антон потерян для меня навсегда. Два года засыпала и просыпалась с мыслями об этом белокуром красавце, представляла себя рядом с ним. Да только три месяца назад он обещал, что дождётся меня. Вот оно как! Не дождался. Все, о чем думал мой любимый — это как отмазаться от армии.
Презрительная улыбка скривила мои губы. Значит, нельзя никому доверять, если даже Антон оказался не лучше остальных.
Я прижалась к дереву, и слезы полились из моих глаз, окропляя шершавую поверхность.
— Ульяна, Ульяна, — шептало оно мне, — он слабый. Он не достоин тебя.
Да. Я отпрянула, утёрла слезы. Все будет хорошо. У меня есть моя сила, и я никому ее не отдам.
Так приятно стоять в душе и наслаждаться тугими, слегка прохладными струями. После этого зноя ему хотелось как можно дольше впитывать влагу каждой клеточкой кожи. Он отсутствовал почти два года. После происшедшего тогда в клубе Макс подписал контракт на военную службу в одной из стран ближнего востока. Мать всячески пыталась отговорить его, но это было бесполезно. Максу не терпелось вытравить память о Маринке, о том, как он, униженный, беспомощно лежал на холодном полу, приговорённый к смерти каким-то сукиным сыном. Должно было пройти время, чтобы воспоминания притупились и чувство мести уступило благоразумию.
Выйдя из душевой кабины, Макс удовлетворенно оглядел себя в зеркале. Да, он здорово изменился. Плечи стали широкими, налились мышцами. Ни капельки жира на твёрдом прессе. Разве можно было сравнить его — тогдашнего пацана-срочника, едва вышедшего из казармы, и этого знающего себе цену молодого мужчину.
Обернув полотенце вокруг бёдер, Макс отправился в кухню, где мама уже накрывала на стол.
— Остался бы ещё на пару деньков, Максимка. Ну куда ты поедешь?
— Мам, я не могу здесь оставаться, — он серьезно посмотрел на женщину. — Ты меня откормишь, и я потеряю фигуру.
— Фигуру! — она расхохоталась, всплеснула руками. — А зачем тебе ее беречь? Ты за все время, пока здесь, ни на одну девушку даже не глянул.
— Ой, — Макс поморщился. — Не могу, мам. Я как только гляну, всё — пиши пропало. Загуляет твой сын.
— Мне бы с внуками поиграть...
— Еще успеешь наиграться. Ты у меня молодая, ну скажи, зачем тебе эти сопливые сорванцы?
Женщина в шутку хлестанула сына полотенцем по голове.
Села напротив, наблюдая, как сын ест. Опять собирается уезжать. Хорошо хоть не в какую-то горячую точку, а просто в отпуск к Ваньке. Подруга Ленка — мать Ивана — уже наворачивала посылки со всякими деликатесами. Хорошо еще Максимка не видел все эти чемоданы.