Грех и тайны
Шрифт:
Песчинки устилают пол и хрустят под моей обувью — результат разорванной в клочья боксерской груши. Мои суставы горят, пальцы болят, но это ничто по сравнению с беспокойством, мучительно сжимающим мою грудь. Я должен был бороться со всеми людьми Черепа. Должен был уничтожить их. Жаль, что не сделал этого. Мне жаль, что я не помешал забрать ее. Она может быть мертва... Я прекращаю шагать. Мое сердце прекращает биться. Что, если она мертва? Я сжимаю кулаки.
Позади меня хрустят песчинки. Я расправляю плечи и оборачиваюсь. Ее глаза красные и опухшие, а лохматые волосы в диком беспорядке. Боль из моей груди выходит, словно
— Выглядит хуже, чем чувствуется... — бормочет она, тон ее голоса не успокаивает меня.
Я ненавижу уже то, что оно появилось. Ненавижу то, что позволил этому произойти.
— Только ты можешь получить удар и все еще выглядеть симпатичной, — говорю я, пытаясь глупо пошутить.
Что, черт возьми, я несу? Она начинает улыбаться, но затем улыбка тускнеет, превращаясь в сочувствующий хмурый взгляд. Я делаю шаг вперед, и ее лицо хмурится, губы дрожат в попытке не заплакать.
Я останавливаюсь.
— Эмили? Что такое?
Я обращаюсь к ней по имени. Ей нравится, когда я так делаю.
— Джай... — она медленно выдыхает через нос и убирает руку от щеки. Я пытаюсь не зацикливаться на гневе внутри меня, когда вновь вижу синяк, а вместо этого уделяю внимание боли в ее глазах.
— Череп...
Все мои внутренности ухают вниз. Слезы скапливаются в уголках ее глаз и проливаются быстрее, чем я когда-либо видел, а, уж поверьте мне, у меня было большое количество плачущих женщин.
— Он убил его, — задыхаясь, говорит она.
Я нахмуриваюсь.
— Убил кого?
Эмили икает и медленно придвигается ближе с расчетливой осторожностью. Не нравится мне это.
— Я так сожалею.
Сорвавшись с места, она сокращает расстояние между нами и оборачивает свои тонкие руки вокруг моей талии, утыкаясь лицом мне в грудь, пока я таращусь в стену над ее головой. Что, черт возьми, происходит?
— Джоэл, — она рыдает, ее голос приглушен тканью моей футболки. — Череп убил его.
Невозможно. Не верю ей ни секунды. Снова и снова она говорит мне, что сожалеет, но я ничего не чувствую. Что я должен чувствовать?
Я смотрю на грязный пол в ожидании того, что мои эмоции как-то отреагируют на ее слова.
Они не реагируют.
Минута проходит за минутой, а я стою в тишине. Мои кости болят. Появляется странное давление в груди, скручивающее мои жизненные органы. Физически я чувствую все, но эмоционально ничего... потому что не верю. Мысли и планы затопляют мой мозг, но я не могу сосредоточиться ни на одном — их слишком много. Не знаю, с чего начать.
Эмили гладит мою спину, пытаясь успокоить. Меня не нужно успокаивать. Не верю, что Череп убил Джоэла, ни на секунду.
— Думаешь, он говорит правду? — спрашиваю я, и она отстраняется, чтобы взглянуть мне в лицо.
Синяк расплывается на ее опухшей щеке, с каждой секундой становясь все темнее. Прежде чем вырвать кишки у Черепа, я заставлю его принести извинения за отметку на ее лице.
Глаза Котенка мечутся по моему лицу. На ее лице я вижу выражение… замешательства. Она оценивает меня, и, вероятно, задается вопросом, почему я не рыдаю безутешно прямо сейчас. Держу пари, она думает, что я психически ненормальный, цепляющийся за
— Я думаю, что он сумасшедший, — шмыгает она носом.
— Я не об этом спрашивал.
Она кивает, и ее глаза полны сочувствия. Ненавижу сочувствие. Эта эмоция свойственна людям, уверенным в твоей неспособности самостоятельно справиться с ситуацией. К черту сочувствие.
— Да. Думаю, он говорит правду.
— Хорошо.
Ее темно-коричневые брови, теперь уже более широкие, чем были при нашей первой встрече, хмурятся, и она отступает еще дальше.
— Что?
Ее розовые губки складываются в тонкую линию, и я оставляю быстрый сухой поцелуй на них.
— Ладненько, — говорю я. — Теперь я могу показать тебе, почему никогда не стоит верить на слово.
— Верить на слово? — я протискиваюсь мимо нее, и она издает небольшой разочарованный звук. — Джай!
Я игнорирую ее и вылетаю из комнатки в поисках Маркуса. К счастью, Эмили не следует за мной.
Пока иду, стараюсь не позволять расстроенным чувствам взять контроль над моим телом. Я потратил здесь почти две недели впустую, думая, что столкнусь с Джоэлом или возьму его след. Наверняка кто-то работающий на Черепа знает, где его найти. Я ничего не слышал... даже шепотка. Вот уже две проведенных впустую недели, которые мог бы потратить на поиски брата наверху. Я обрыскал все подземные схемы, опустился до их уровня и смешался с преступниками. Я не раз слышал его имя. Это хороший и плохой знак. Хороший, потому что означает, что он жив. А плохой, потому что совершенно не подтверждает, что он жив.
Если Джоэл жив, я убью Черепа быстро, но если слова Эмили окажутся правдой и Череп убил его, то смерть Черепа будет мучительной. Я буду терзать его долгими неделями — месяцами — пока он не начнет умолять меня об избавлении от страданий. После чего я буду пытать его еще больше. Пока не останусь доволен.
Возможно, ему стоит помолиться, чтобы моя жажда крови остыла к тому времени, потому что прямо сейчас я ненасытен.
Я нахожу Маркуса в баре, принимающего наличку и записывающего ставки. Мой бой следующий, и я надеюсь, что ради дочери он правильно распорядится своей ставкой. Не имеет значения, кто мой противник. Я всегда побеждаю.
Маркус меньше, чем эти три гиганта, с которыми он разговаривает, но он подземный ветеран, и это внушает большое уважение. И, несомненно, бойцы оказывают его ему.
Он сжимает горсть купюр, заталкивая в задний карман рваных джинсов, а затем строчит что-то в своем блокнотике, переворачивает страницу и захлопывает его.
— Стоун, — засовывая черную ручку за ухо, он приветствует меня, пока я приближаюсь. — Мы только что говорили о тебе.
Я быстро смотрю на этих трех парней по другую от Маркуса сторону стола, но не задерживаю взгляд настолько, чтобы запомнить их большие тела и обычные лица. Зачем мне? Я не собираюсь видеть их снова. Я свалю отсюда после своего боя, и мне нужен Маркус и его помощь.