Грех и тайны
Шрифт:
— Сказал.
Беспорядочно лежащие волосы придают ему разрушительную сексуальную привлекательность: отдельные пряди гордо торчат, а другие прилипли ко влажному лбу.
— Ну?
Он упирается руками в стену по обе стороны от моей головы.
— Ну, что?
— Ну, ты точно не собираешься рассказать мне о своих планах? — я медленно придвигаюсь ближе, мой голос тише, чем шепот. — У тебя есть пушка, и я имею право знать, что ты собираешься делать с ней, особенно, если я включена в этот твой план «побега».
— Чем меньше знаешь, тем лучше, —
— Ты не можешь быть серьезным?
— Как только мы переживем второй раунд, я вытащу нас отсюда. Кое-кто может помочь.
Тихое звучание гонга разносится по тоннелям, сигнализируя о начале боя. Мы смотрим друг на друга, карие глаза против синих, ни один из нас не отступает.
Я не планировала говорить Джаю, что Череп предложил мне выход из второго раунда, но не могу скрывать это. Не сейчас.
Я сглатываю и отвожу свой взгляд. Признак вины. Его челюсть сжимается. Он тоже это понимает.
— Что, если у меня появился способ избежать всего этого и провести все раунды в безопасности, — говорю я.
Джай хмурится.
— О чем ты говоришь?
— Череп.
Джай ощетинивается от упоминания его имени.
— Если я выложу ему информацию о тебе, то он предоставит мне пропуск в каждом раунде… и билет на самолет в один конец, когда все закончится.
Его темные голубые глаза находят мои.
— Если поверишь ему, то ты глупее, чем я думал.
— Джай…
Я вздрагиваю, когда он бьет ладонью по бетону над моей головой.
— Нет! — рычит он, заставляя мое сердце биться о ребра. — Ты должна понимать! Думаешь, что сбежишь отсюда невредимой? Пока он жив, мы — трупы. Смекаешь?
Он прав. Я знаю это. Знаю, что мне не жить независимо от того, на кого я сделаю ставку. С другой стороны, мне не придется биться, если буду в команде Черепа... но тогда я попадаю к плохим парням, поэтому лучше умереть с чистой совестью, чем прожить грустную тяжелую жизнь, мучаясь чувством вины. Я киваю и ныряю под руку Джая. Череп, без сомнения, ожидает увидеть мое лицо в толпе. Я поворачиваюсь ко входу в наш укромный уголок. Снаружи приветствие становится громче, потому что к толпе присоединяется все больше людей. Успеваю сделать один шаг, прежде чем Джай хватает меня за локоть, вынуждая остановиться.
— Ты упоминала про билет на самолет. Куда ты планируешь двинуться?
Я оборачиваюсь, пожав плечами. Он такой красивый, когда волнуется.
— Италия.
Он тащит меня назад, и я, развернувшись, натыкаюсь на него. Его большие руки пробегаются от моих предплечий к локтям и вдоль бицепса. Сильные пальцы слегка касаются моей шеи, он берет мое лицо в свои большие теплые ладони. Каждая клеточка моего тела подпрыгивает от такого внимания.
— После моего боя будь готова. Тебе не придется скреплять сделку с Черепом. Я вытащу тебя отсюда... И увезу в Италию.
— Я не хочу твоих денег, Джай. Это неправильно.
Он обижается, его лицо напрягается, взгляд прекрасен и сердит одновременно.
— Но ты возьмешь его деньги?
Разве
— Он не заслуживает этих денег, и я без всяких возражений приму их от него.
Руки Джая напрягаются на моем лице.
— Думаешь, все это за просто так? Скоро ты будешь стучать ему на меня ради новой пары обуви. Подарки, деньги… они поглотят тебя. Не давай овладеть собой так чертовски легко, Котенок.
Так вот, что он думает? Будто ради несколько блестящих подарков я готова предать его? Я не нуждаюсь в деньгах. Украшениями и одеждой не купить мою преданность. Мою преданность зарабатывают, а не покупают.
Я высвобождаю лицо из его ладоней и легко касаюсь татуировки на своей ключице.
— Я уже принадлежу ему, Джай. У меня нет иного выбора, кроме как делать ту херню, которую он захочет.
Обжигающий пристальный взгляд Джая проникает под кожу. Он жутко сексуален, когда злится. Его лицо не отражает разочарования. Оно остается спокойным, но с оттенком агрессии. «Синдром стервозного лица», как говорят медсестры в больнице. (Примеч. Синдром стервозного лица — выражение лица, не соответствующее душевному состоянию: нахмуренные брови, сжатые губы и общее впечатление агрессивности, мрачности или печали, хотя человек при этом спокоен или даже радостен).
Я отворачиваюсь от Джая снова и ухожу. Мне удается это сделать, но на выходе он окликает меня. Я оборачиваюсь через плечо.
— Когда после боя увидишься с Черепом, скажи ему, что я здесь ради брата, и не уйду без него.
Я хмурюсь.
— А что потом?
Закинув руки за голову, он стягивает футболку. Его гладкий мускулистый пресс открывается моему взору. Ручейки пота стекают по телу, спортивные штаны низко сидят на бедрах.
— Не волнуйся. У меня есть план.
Слова беспокойства оседают на моих губах. Не волнуйся? Почему от этих слов я автоматически начинаю волноваться? Тугие щупальца страха расползаются в моем животе.
— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Стоун, — бормочу я сама себе и направляюсь в главный тоннель.
Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Мои губы подрагивают, а сердце колотится в груди, стуча, как копыта у лошади на ипподроме. Запах крови, доносящийся из клетки, проникает в нос.
Ад. Вот, где я. Я нахожусь в его самых глубоких, самых темных недрах, окруженная гноящимися душами закоренелых преступников.
Все болеют за худощавого парня, покрытого татуировками в виде колючей проволоки и широкими злыми шрамами — Тень, вот как они зовут его. Я борюсь с желанием прикрыть глаза и заткнуть уши.