Грех извне
Шрифт:
– Расположатся, – ответствовал всадник, показав улыбкой черные зубы, – но только частично.
Он говорил громко, чтобы его слышали все. Треть отряда выставит дозоры на подступах к деревне. Староста начал понимать, что не только урожай репы придется выдать господину и его воинам.
Всадник, не спешиваясь, направил коня к дому старосты. Ему не требовался проводник, ведь и так очевидно, где тот живет. Человек не боялся повернуть спину к крестьянам, скованным страхом и неизвестностью.
Обнадеживало лишь
Людей распределили по хижинам, выкатили им угощение. Сами хозяева постарались отослать семью подальше, запрятав детей и жен в хлеву. Помогло это мало. Воины не первый год жили походами, знали все нехитрые уловки крестьян. Сопротивление могло бы закончиться плохо, тем более кроме кислой браги иного угощения в деревне не водилось.
Ни горького пива, ни красного как кровь вина, ни тем более дорогой эссенции, улавливаемой из первых продуктов.
Треть отряда стерегла деревню, скорее не позволяя крестьянам разбежаться, нежели защищая от внешних врагов. Воины растянулись широкой цепью, но так, чтобы держать друг друга в поле зрения. Ночью, когда сменились караулы, воины зажгли костры.
Не то, чтобы скованные страхом крестьяне могли сбежать. Они и не делали такой попытки, даже когда разгоряченные брагой воины потребовали большего от гостеприимных хозяев.
Ночь сморила лишь воинов, отягощенных туманной брагой. Их вожак лег позже, раздав приказы. В чаде очага он беспрестанно кашлял, порой поднося к губам ладонь. Сплевывая на пол, он пытался ухватиться за ускользающие нити сна.
Не спал староста, пытаясь в уме подсчитать количество затребованных продуктов. Писать он не умел, не вел учетных книг. Не обладая этими навыками, он все же понимал, что предстоящая зима будет тяжела.
Воинам требовались припасы, в деревню они пришли по чистой случайности. Хотя всадник об этом не говорил. Только по насмешке Хранителя сюда могли заглянуть, ищущие отдыха и припасов воины.
Ни карт, ни путеводителей не существовало. Нигде, кроме нескольких столичных книг не отмечено существование Имирта. Деревня и ее название редко возникали в умах хозяев. Они сюда не наведывались. Раз в год священник и староста проделывали путь на юг, к цитадели владетеля. Священник, чтобы обновить священные клятвы общины, а староста вез оброк.
Эту обязанность они выполняли по собственной воле. Даже прекрати они ежегодное паломничество в замок лорда, никто бы этого не заметил и не вспомнил о них. Ну, разве что верховный священник отметил бы в своей книге, что служитель Хранителя помер.
Вот и все.
Воинов сюда привела случайность. Загнанные в топь, они по воле Хранителя набрели на тропу, которой крестьяне пользовались во время сбора болотных даров. Где-то в топи до сих пор лежали затянутые и утопленные. Болотные духи так же собирали десятину.
Тропа привела воинов в деревню, богатую припасами и рекрутами.
Уже оглядывая вывалившуюся из часовни толпу, всадник отсчитал нужное количество рекрутов. С десяток парней теперь пополнят отряд. Число, конечно, не поражает, зато этот десяток можно бросить вперед, чтобы они внесли сумятицу в армию противника. Лучше пусть эти парнишки помрут, чем отряд потеряет еще одного или даже двух опытных мужей.
Утро вся деревня встретила с благословением. Не потому что отступили ужасы ночи, а потому что теперь можно не ворочаться в бессонной попытке отдохнуть.
Потемневшие, хмурые крестьяне занялись утренними делами. Староста дал им время. Не столько ценя их чувства, сколько понимая, что потом они не смогут выполнить первостепенные задачи.
Да и воины на постое еще дремали. Утро они встречали с меньшей радостью.
За границу деревни никого не выпускали. Раздосадованные ночным бдением воины погоняли копьями бестолковых крестьян. Охочих проверить границы своей свободы нашлось немного. Тем более после того, как одному охотнику выбили зубы.
Староста, вооружившись авторитетом священника, пошел на центральную площадь. Тут не было ни возвышения, ни колодца. И площадью это место нельзя назвать. Староста не стал выносить из дома грубо сколоченный стул, считая, что в присутствии благородного воина лучше стоять. И никак не отмечать свои властные полномочия. Что они по сравнению с благородством всадника.
Поначалу только птицы бродили вокруг, словно собрание касалось их участи. Некоторых и правда касалось – со связанными лапками и крыльями они висели на воинских поясах.
– Люди Имирта! – закричал староста. – На собрание!
Голос его потонул в гомоне птиц, вряд ли его бы услышали. Люди давно ожидали команды, потому начали спешно собираться на площади. Их собралось до того много, что почва под ногами оказалась взрыхленной и каждый утонул по щиколотку в тяжелой влажной почве.
Никто не разговаривал. В принципе собрание не требовалось. Все понимали, что произойдет дальше. Люди всегда понимают, когда за порогом ожидает плохое. Люди молчат, стараются не двигаться или же имитируют повседневную деятельность. Последнее даже лучше, не надо задумываться.
Гложет истина, от нее никуда не деться.
Крестьяне не смотрели друг на друга. Они не искали помощи у сожителей, родичей. Слабый не поможет слабому.
Спокойнее всего были староста и священник. Им ничего не грозит. Кроме голода. Но с этим как-то справлялись. Справятся этой зимой.
Воины выгребли все запасы. Точнее, выгребут. Чужаки еще спят, отдыхают, чтобы накопить силы к предстоящему сражению. О чем стадо крестьян ничего не знает. Зато они знают, что у этих двадцати человек есть оружие и желание завладеть тем, что принадлежит им по праву.