Грехи царя Омара
Шрифт:
Секунды промедления складывались в минуты, ярость Саида остывала. И он смог услышать слова своего брата. Слова, которые обнажили низменную грязную душу Мансура.
– Нам дела нет до того, что она твоя невеста! Мы – сыновья великого царя Омара, да хранит его Аллах своею милостью! И царские дети никого ни к чему не принуждают! Угождать им – вот привилегия всякого, кто встретится на их тернистом, полном трудностей пути. А это всего лишь какая-то ничтожная девчонка! Да она должна быть счастлива до конца своих дней, что сыновья великого царя обратили на нее
Тягостное недоумение начало пробираться в мысли Саида. Почему царевич медлит? Почему ведет разговоры, каких не должно быть там, где сильнейший бьется со слабым? Но ответ странного незнакомца удивил Саида еще больше. О нет, не так легко понять, кто сейчас сильный, а кто слабый. Ибо дикарь проговорил:
– Невежественные глупцы! Это вы должны быть счастливы оттого, что я выслушал вас до конца и не зарубил на месте, как того требует честь истинного сына нашей прекрасной земли. Уходите прочь! И да хранят вас все боги мира, если вы еще раз взглянете на прекрасную Софию!
И вновь Мансур, словно драчливый петушок, запальчиво выкрикнул:
– Да как ты смеешь пугать нас, раб!
«О Аллах милосердный и всемилостивый! Верни разум в голову моего царственного брата! Еще миг, и этот непонятный Тимур убьет царевича голыми руками! Но зачем, зачем Мансур дразнит его, почему не взмахнет саблей один только раз, чтобы навсегда замолк этот дикарь, почему-то так сильно похожий на нашего отца?!»
Увы, Мансур сейчас не мог ничего объяснить Саиду. И даже если бы мог, вряд ли бы стал это делать. Сейчас, когда его цель – схватка двух его соперников, – была так близка, он не хотел терять ни минуты. Царевич решил, что от сражения будет мало толку до тех пор, пока гнев не ослепит старшего сына царя. Ибо в том, что перед ним старший сын царя Омара, Мансур уже не сомневался. «О Аллах, дай этому злодею такой же взрывной нрав, как у отца! Дай ему такой же безбрежный гнев и такую же всесокрушающую ярость! И тогда мне останется только одно – столкнуть своих братьев в поединке».
– Повтори, презренный, как ты назвал меня… – Голос Тимура был все так же ровен, словно ни гнев, ни ярость никогда не посещали его душу, словно единственным постоянным спутником этого молодого красавца всегда было лишь безмятежное спокойствие.
И тогда Мансур, уже всерьез, а не наигранно выходя из себя, повторил:
– Я назвал тебя рабом! И еще раз повторю: раб!
Черный огонь наконец полыхнул в глазах у дикаря.
«Пришло время! Аллах милосердный, убереги меня!»
И Мансур выхватив саблю, успел обернуться, чтобы увидеть, что будет делать Саид.
Саид был рядом, но он все время пытался понять, зачем же брат дразнит этого негрозного противника, зачем разжигает в нем ярость. «Здесь некого опасаться. Что может этот дикарь против нас, вооруженных драгоценным оружием и опытом многих схваток? Зачем Мансур кружит вокруг него, как волк? Неужели он и сейчас пытается завоевать сердце красотки? Неужели красуется, как павлин, перед этой синеокой дикаркой?»
Девушка
– Будь осторожен, любимый, их двое!
Но странный Тимур, не оборачиваясь, ответил:
– Презренные собаки! Да будь их хоть десяток, мне ничего не стоит справиться с ними.
И было в этих словах столько холодного презрения, что содрогнулся и Саид. Но, похоже, девушка не так хорошо знала своего жениха. Потому что она ответила:
– Тогда будь милосерден, они же смелы только на словах.
– Отойди в сторону, родная! Сейчас мне понадобится больше места для того, чтобы проучить этих наглых мальчишек.
«Эти двое, похоже, от страха просто сошли с ума! Они разговаривают так, будто нас тут нет, будто перед ними сейчас не стоит неминуемая смерть с обнаженным клинком! Аллах милосердный, но почему Саид до сих пор не бросился на этого подлого врага?» Мансур решил, что нужно вмешаться.
– Раб! Ты так беден, что тебе нечем даже защититься от нашей стали?! – выкрикнул он.
– Чтобы защититься от вашей глупости, мне сталь не нужна, хватит и разума.
Этих слов было достаточно, чтобы все разумные мысли покинули голову Саида. Черная ярость застлала ему глаза и взорвала сердце.
– Ну тогда постарайся сохранить голову еще одно мгновение!
И с этими словами он нанес удар. Но его сабля сейчас пронзила лишь воздух, а враг, невредимый, очутился еще на шаг ближе. Саид с ужасом почувствовал, что ему начали изменять его умения – умения бойца и телохранителя. «Брат! – мелькнуло у него в голове. – Надо предупредить брата!»
– Мансур, этот шакал настоящий колдун!
– Я здесь, Саид! – И в битву вступил царевич Мансур. Он, тоже сделав выпад, старался саблей поразить неуловимого Тимура. Но все время следил, чтобы Саид находился между ним и его главным врагом.
Дикарь Тимур, сделав едва заметное глазу движение, оказался еще ближе к наглецам. Теперь он просто стоял между ними. Казалось, его гибель неминуема. «Аллах милосердный, дай мне силы навсегда разделаться со всеми своими соперниками». И Мансур с криком «Умри же, недостойный!» пошел на врага. Но тот снова оказался вовсе не там, где должен был быть. А вместо него сабля Мансура поразила Саида, который всего мгновение назад посмел назвать Тимура шакалом.
– Саид, брат мой… – растерянно проговорил Мансур. Алая кровь, тонкой струйкой скользившая по холодно блестящей стали, застывала в пыли черными шариками. – Что же ты наделал, братишка…
Вместе с тягучими, застывающими в утреннем воздухе каплями крови, вяло текли и мысли царевича. «О Аллах, но что же я наделал?! Ведь теперь моя жизнь принадлежит этому злодею…» Мансур склонился над телом брата, чувствуя между лопаток горящий взгляд Тимура. «Ему не нужны ни меч, ни сабля… Он убьет меня просто руками, задушит, как цыпленка…»