Грехи наши тяжкие (сборник)
Шрифт:
Естественно, что, стоило схлынуть первому потрясению, Оборышев почувствовал себя оскорблённым. Нет, но как вам это понравится: опять он весь в экскрементах, а она вся в белом! А уж наивное восклицание Светы и вовсе уязвило до глубины души. К счастью, Мстише хватило ума обиды своей не выдать и покорно испить горькую чашу до дна.
Светлана утешала мужа весь вечер, так что в конце концов он чуть ли не сам уверовал, будто поразившее его безобразье вызвано скорее профессиональными, нежели бытовыми проступками.
На
А ближе к вечеру за Мстишей пришли.
Визитёров пожаловало двое, оба в штатском. Судя по их обличью, с истиной они тоже ознакомились: у той страхолюдины, что повыше, были глаза маньяка и рот садиста; у той, что пониже и потолще, – жабья физия похабника и сластолюбца.
Слава богу, Светлана к тому времени ещё не вернулась с работы.
– Как же это вы? – посетовал маньяк и садист, устремляя на Оборышева ласковый взор и словно бы видя уже собеседника в пыточной камере. – Опытный вроде работник – и так подставились…
Голос его показался знакомым.
«Подставился?.. – жёлчно подумал Мстиша. – Нет, ребята, не подставился – это я вас всех подставил! А то что ж мне, одному пропадать?..»
– В суд на вас подают.
– Кто?
– Вам всех перечислить?
– А-а… по какой статье?
– Да мало ли! За нанесение ущерба деловой репутации, за причинение вреда здоровью, за оскорбление чувств верующих…
Похабник и сластолюбец помалкивал с матерным выражением лица. Садист продолжал:
– Где вы раскопали вообще этого вашего Вожделею?
– Нигде. Сам пришёл.
– Но кто-то же его к вам направил?
– Авенир Аркадьич. Порекомендовал воткнуть в курьёзы…
– Вот как? – Двое переглянулись. – Ну, с Авениром Аркадьичем разговор будет отдельный. А вот вы…
– А что я?
– Нет, но предварительную-то беседу вы с Вожделеей проводили? И что же, не заметили после этого изменений в собственной внешности?
– Знаете… в зеркало я смотрюсь редко…
– Не свисти! – неожиданно посоветовал похабник и сластолюбец. – В зеркало он не смотрится! А в гримёрке?
– Даже и в гримёрке! Нет, ну… заметил, конечно, что скверно выгляжу…
Заврался, запутался, приуныл.
– Шуму много? – спросил он в тоске.
– Не то слово! С двенадцати часов народ как с цепи сорвался. Уровень преступности в два раза сиганул…
– Почему? – Мстиша оторопел.
– Красивых бьют.
– За что?!
– За то, что красивые!
Судорожным движением Оборышев выхватил сотовый телефон, но был пойман за руку.
– Кому?
– Жене!
– Она что? Тоже…
– Да!
Хватка разжалась. Связаться со Светой, впрочем, не удалось – шли короткие гудки. Застонав, Мстиша спрятал сотик.
– Собирайтесь, – сказали ему.
– Куда?
– К ответу, – исторг садист, осквернив и без того циничную мордень кощунственной ухмылкой. – Крови вашей жаждут…
– Ну да, конечно… – окончательно угасая, горестно помыслил вслух Мстиша. – Политики… бизнесмены…
– Политики? Бизнесмены? – хмыкнул маньяк. – Бизнесмены – это ещё полбеды. Да и политики тоже: как были уроды – так уродами и остались. А вот жёны олигархов…
– Ох-х… – болезненно выдохнул Оборышев.
– Вот именно, – мрачно подтвердил собеседник.
Привезли Мстишу отнюдь не в полицию, как он ожидал, и даже не в ФСБ, а прямиком в областную Думу. В небольшом зальце с идеологически выдержанной потолочной лепниной собрались жаждавшие крови Оборышева. Повеяло картинами Босха, в частности – «Несением креста». Утешало лишь то, что за овальным столом не восседало ни единой разгневанной мегеры – сплошь мужской пол. Надо полагать, жёны олигархов, не решаясь теперь показаться в свет, взамен прислали своих адвокатов, мерзости чьих образин давно уже ничто не могло повредить.
– Вот, пожалуйста, – сказал конвоир, придерживая Мстишу за локоток. – Первый виновник, прошу любить и жаловать…
И началось беснование. Все вскинулись, все обрушились с угрозами, самой мягкой из которых было увольнение. Оборышев только успевал облизываться да озираться.
Наконец главный Квазимодо, подозрительно смахивавший на губернатора, треснул ладонью по столу – и всё смолкло.
– Как такое, понимаешь, могло случиться? – мёртвым голосом осведомился он в мёртвой же тишине.
Ну точно – губернатор.
Пришлось поведать историю с самого начала, по возможности перекладывая ответственность на плечи отсутствующего здесь Авенира Аркадьича. Поначалу Мстише казалось, что участников пандемониума, обсевших овальный стол, он видит впервые, однако мало-помалу из жутких личин начинали вытаивать знакомые черты. Вскоре он угадал почти всех. Элита. Побитый градом цвет общества.
– И как теперь, понимаешь, быть? – угрюмо осведомился главный Квазимодо, дослушав Оборышева.
Тот заискивающе улыбнулся и беспомощно развёл руками.
Губернатор засопел.
– Как шкодить, – ворчливо упрекнул он, – так все, понимаешь, горазды, а как отвечать, так, понимаешь… Что скажешь, Олег Аскольдыч?
И посмотрел на садиста и маньяка. Оборышев вздрогнул и тоже уставился. Олег Аскольдович? Ни-че-го себе! Вот это его перековеркало…
– Я связался с нашей епархией, – сухо доложил тот. – Владыка тоже склоняется к мысли, что нас постигла Божья кара…
– Кого? Меня? – взревели за столом. – Ты за базаром-то – следи! Знаешь, сколько я на храм пожертвовал?