Грехи наших отцов

Ларссон Оса

Кристер заехал занести рапорт, потом они с Марит собирались в лес. Но он успел обсудить тренировки с Карзаном и спросил Магдалену, как поживает ее лошадь. Фред Ульссон заслуживал большего внимания. Ребекка знала, что он забил весь гараж серверами и даже где-то раздобыл биткоины. Можно спросить, конечно. Но понять, что он ответит, – ни малейшего шанса. Сейчас Фред с «новенькими» собирается патрулировать улицы. И как только Ребекка умудряется все время мозолить глаза Марит? Словно завернувшаяся ресница. Кристеру так и не представилось случая поздороваться с ней как следует. Выражение его лица напомнило Ребекке щенка, которого полицейские ласкали сквозь прутья клетки. Жалостливое,

печальное, оно вдруг начинало сиять, как начищенная монета, стоило только Кристеру встретиться глазами с Марит.

В комнате отдыха они наткнулись на Анну-Марию. Марит спросила, как дети, и Мелла представила ей обстоятельный отчет о последних распродажах в «Блокете».

Ну почему Кристер не может так просто отпустить Ребекку? Конечно, у него есть все основания на нее злиться, но миновало два года, какие могут быть между ними счеты? У него теперь Марит. У Ребекки имелась возможность выбора и ни малейшего повода для ревности. Поэтому это чувство, будто она хочет освободить его из собачьей клетки, было для нее чем-то новым и труднопостижимым.

* * *

Ребекка шагала по пустым больничным коридорам. Местные политики из тинга [10] свернули хирургию при травмпункте, но против судмедэксперта Похьянена оказались бессильны. «Оставьте прозекторскую в покое, дайте мне доработать». Ничто не угрожает судмедэкспертизе, пока Ларс Похьянен все так же безраздельно правит в своем подземном королевстве.

Ребекке открыла Анна Гранлунд – ассистентка Похьянена. Улыбнулась тепло и понимающе – как родственнице, с которой в скором времени предстоит разделить горечь неизбежной утраты. Похьянен доживал последние месяцы и работал только потому, что ему так хотелось. Благодаря Анне, которая делала это возможным.

10

Тинг – законодательное собрание.

Это она раздевала его мертвецов. Делала надрезы – прямые и аккуратные, как это ему нравилось. Взвешивала органы, вырезала и выкладывала ровными рядами на стальном столе – печень, сердце, почки, легкие. Вскрывала кишки, желудки, изучала их содержимое. Распиливала черепа, вынимая мозг, меняла батарейки в диктофоне Похьянена. Наливала ему яблочного сока, а под конец писала протоколы и зашивала мертвецов перед отправкой в последнее путешествие.

– Привет, – тихо поздоровалась Анна. – Он спит, но просил разбудить, как только ты придешь.

Похьянен лежал на диване в комнате отдыха; дышал неровно, поверхностно, как будто даже озлобленно. Он проснулся, стоило Анне Гранлунд коснуться его руки. При виде Ребекки лицо его смягчилось.

– А, Мартинссон… – довольно протянул Похьянен, поднимаясь на слабые ноги. Кашлянул. – Что с тобой? Выглядишь как семь тощих лет, предсказанных фараону Иосифом [11] .

Ребекка переглянулась с Анной Гранлунд. Похьянен мог подтрунивать над ними сколько угодно, только бы не умирал. Он действовал исходя из принципа «нападение – лучшая защита». Потому что если кто и выглядел, как семь тощих лет, то это сам Похьянен. Кожа его имела желтый оттенок, как дешевая бумага. Под глазами темнели круги. Впалые щеки и прислоненная к дивану трость довершали образ. Похьянен посмотрел на трость, как на старую сплетницу, и поковылял в прозекторскую без нее.

11

История

Иосифа Прекрасного из Ветхого Завета. Иосиф предсказывал фараону семь тучных (урожайных) и семь тощих (голодных) лет, которые увидел во сне в виде семи тучных и семи тощих коров.

– Меня не будет в суде раньше следующей недели, – оправдывалась Ребекка. – Вот тогда и приму душ, надену жакет… Может, даже зубы почищу.

В прозекторской на стальном столе лежал труп. «Похоже, из тех, что археологи находят на болотах», – подумала она.

На скамье у стены лежала груда тряпья, очевидно, принадлежавшего покойнику. Похьянен опустился на стальной табурет на колесиках, натянул латексные перчатки. Ребекка сунула руки в карманы – урок, усвоенный за долгие годы работы с Похьяненом: «Держи руки в карманах. Сожми кулаки, вот так… И продолжай сжимать дальше».

– Не первой свежести, как видишь, – Похьянен кивнул на труп. – Видно, долго пролежал в морозилке. Лиофилизирован [12] , можно сказать.

– Застрелен. – Ребекка посмотрела на отверстие в груди покойника.

Там была татуировка – девушка с боксерскими перчатками на шнурке, которые закрывали ей грудь. Пуля угодила девушке в шею.

– Переходим к причине смерти, – продолжал Похьянен. – Бога ради, не ругай меня. Я кое-что понимаю в татуировках, как мне кажется, поэтому чуть процарапал эпидермис, чтобы уяснить, что она собой представляет. Татуировка проникла в дермис, то есть появилась, скажем так, не вчера. А теперь вопрос на тысячу крон: что первое приходит тебе в голову, когда ты на нее смотришь?

12

Лиофилизация – способ мягкой сушки, при которой высушиваемый препарат замораживается, а потом помещается в вакуумную камеру, где происходит возгонка (сублимация) растворителя.

– Ничего.

– Совсем ничего? Девушка с боксерскими перчатками, вытатуированная на груди? Матросские татуировки на руках? Белый медведь с оскаленными зубами? Точки бродяг на пальце?.. Ну да, для этого ты слишком молода. У парня такие же татуировки, как у Бёрье Стрёма.

– Боксера?

– Именно. Интересно, правда? Стрём жив и здравствует. Я звонил ему. Вообще-то, мы с ним родственники. Его мать кузина моему отцу, вот так.

– Звонил? Разве ты не знаешь, что это дело полиции…

– Его папаша, Раймо Коскела, пропал в шестьдесят втором году, когда Стрёму было одиннадцать лет. И тот подтвердил, что у отца были в точности такие же татуировки, как и у него. Ни в одном интервью, насколько мне известно, он не признавался ни в чем подобном. И вообще, не помню, чтобы в нашей семье об этом когда-нибудь говорили. Притом что их с отцом дела нас, конечно, мало занимали.

Похьянен дернул шеей, как будто только что вынул голову из ведра с ледяной водой. И Ребекка задалась вопросом: от каких мыслей или воспоминаний он отмахнулся?

– Я осмотрел морозильник, в котором он сюда прибыл. – Похьянен снял латексные перчатки и на удивление метким броском отправил в мусорное ведро. – Этому агрегату самое место в антикварном шоу, какие сейчас идут по телевизору. Сделал снимки, отправил хорошей знакомой-криминалисту. И она подтвердила, что да, вполне вероятно, конец пятидесятых – начало шестидесятых годов… И тут мы приближаемся… хррр… хррр… к самому интересному.

Ребекка терпеливо ждала, когда Похьянен прокашляется. Анна Гранлунд у раковины вскинула голову, как почуявший опасность олень.