Грехи ночи (Иас и Дэнджер)
Шрифт:
Тратус кивнул, затем сделал шаг назад, собираясь уходить.
— Но теперь у нас новые приоритеты.
Тратус остановился и посмотрел на Страйкера.
— Какие?
— Убить Алексиона.
Тратус явно был поражен, но он быстро справился с собой.
— Как?
Улыбка медленно расползлась по лицу Страйкера.
— Есть два пути. Мы можем заставить его убить себя самому или мы позволим Шаронте сделать это.
Ни один из этих способ не будет легким. И по выражению лица Тратуса Страйкер понимал, что его «правая рука» с сомнением относится к обоим вариантам.
—
— Это довольно сложно, не так ли?
Страйкер продумывал разные варианты. Пока он не убедит Аполлими сотрудничать с ним и позволить парочке своих питомцев покидать Атлантийское королевство, где они жили, не было не единой возможности натравить их на Алексиона. А это было чертовски нереально. Разрушительница крайне редко позволяла своим Шаронте покидать Калосис.
Но с другой стороны, были еще и другие Шаронте, которые не испытывали любви или еще чего-то похожего к Богине, которая контролировала их. Такие Шаронте могли бы согласиться выполнить его просьбу ради шанса освободиться от нее…
Тратусу даже не допускал этот вариант.
— Как ты можешь заставить кого-то убить самого себя?
Страйкер коротко усмехнулся на это.
— Обычно достаточно просто уничтожить их волю к жизни. Или дать им чертовски сильную причину, чтобы желать смерти.
Тратус выглядел довольно смущенным.
— Что же может заставить Алексиона желать умереть?
— Kyriayypochrosi [32] ,— сказал Страйкер, используя атлантийский термин для обозначения «благородного обязательства». — У него нет души, как и у Темных Охотников, которых он защищает. Если ты впустишь сильную душу в Темного Охотника, то она завладеет им, но если слабую…
32
Согласно «Компаньону Темных охотников» в переводе с атлантийского произносится в латинской транскрипции «ki-ri-YAY yip-o-KRO-si» и означает «благородное обязательство».
— Он услышит ее мольбы о сострадании.
Страйкер кивнул. Это было самым сложным в процессе превращения в даймона, и это была одна из причин, почему они избегали слабых душ. Постоянные мольбы о сострадании могут и самых сильных из них свести с ума.
Но у его людей было небольшое утешение; у них все еще были свои собственные души, которые могли заставить умолкнуть это нытье. У Алексиона и Темных Охотников не было и этого. Внутри у них была пустота, и ничто не могло подавить и заставить умолкнуть поселившуюся внутри душу.
Ничего что могло бы помочь освоиться с новой жизненной силой.
Душераздирающие стенания вывели бы Алексиона из строя, и у него не осталось бы выбора кроме как убить себя и освободить душу или обречь эту душу на смерть.
Если же ничего не получиться, то просто любопытно будет посмотреть на этот интересный эксперимент.
Останется ли Алексион в стороне и позволит душе умереть или он покончит со своей жизнью, чтобы спасти невинного?
ГЛАВА 7
Дейнжер стояла в коридоре своего дома, наблюдая за Алексионом, который расположился в ее кухне. Она сказала, что ей надо выйти в ванну — ей не столько нужно было освежиться, как просто необходимо было отойти от его присутствия. И остаться одной, чтобы переосмыслить информацию, которую он на нее вывалил.
Она не знала чему верить, и ей претило это чувство неуверенности. Всю жизнь она гордилась своим умением отличать правду ото лжи.
Но вот что касается этого случая…
Она не знала, кто или что было правильным. Из того, что узнала от Алексиона, она не сомневалась, что он мог убить ее, если бы захотел, впрочем, он мог убить их всех. Пока же он воздерживался от подобных действий, что прибавляло немного правдоподобия его истории, о том, что он находился здесь, чтобы их защитить.
Может быть.
Черт, ненавижу колебаться.
Должна ли я бежать и предупредить остальных или стоит остаться и приглядеть за ним?
Тут не было однозначного ответа.
Вытирая лицо, она замерла, наблюдая, как Алексион поднял большую шоколадку Херши со стола и понюхал ее. Он провел рукой по коричневой обертке так, будто никогда до этого не видел ничего подобного. Затем он начал ощупывать шоколадку сквозь обертку, словно наслаждаясь ощущением шоколада в руке.
Дейнжер вскинула голову, озадаченная его действиями. Она обожала шоколад так же как и «Next person», но ей никогда раньше не приходилось видеть такое наслаждение шоколадом. В его осторожных поглаживаниях напомнило ей прикосновение любовника, и от этого он выглядел более уязвимым.
Да… похоже она совершенно запуталась.
— Мне оставить вас наедине?
Он поднял на нее глаза, словно напуганный ее вопросом, но никак не прокомментировал сарказм в ее голосе.
— Каков шоколад на вкус?
Ее удивление усилилось от этого неожиданного вопроса.
— Открой и попробуй сам.
Он тяжело вздохнул, прежде чем отложить шоколад в сторону.
— Это не принесет мне никакой пользы.
— Почему нет?
— Я не могу чувствовать вкус.
Это удивило ее. Она не представляла, как можно жить, не ощущая вкуса. Один Бог знал, как она обожала потрясающий вкус Херши и других лакомств, от которых она прибавила бы парочку килограммов, будь она человеком.
— Совсем ничего не можешь почувствовать?
Он покачал головой, снова взглянув на Херши.
— Я знаю, что Сими любит шоколад. Она все время об этом говорит, но она никогда не приносила мне домой ни кусочка, чтобы я мог на него посмотреть. Рядом со мной она только ест барбекю и попкорн, которые по ее словам очень вкусные и очень соленые.
— Сими?
Если бы она не знала лучше, она бы могла поклясться, что он засмущался, когда он осекся при упоминании этого имени. Не ответив ей, он поднял банку с кофе и тоже понюхал. Она могла бы поклясться, что это было для него столь же бессмысленно, как и попытка ощутить вкус шоколада, который он не чувствовал.