Греховная связь
Шрифт:
Придет она сегодня? Он молился, чтоб она пришла, потом молился, чтоб не приходила. И та и другая молитвы, как он прекрасно понимал, были в равной мере тщетны. Как он будет говорить с ней перед лицом всего прихода, жены, брата жены, тещи… Но разве можно было не говорить с женщиной, которая (и об этом свидетельствовала неумолкающая боль) нашла в нем нечто такое, чего до нее ни одна женщина — о, Клер, ни одна женщина — не затрагивала?
— Роберт!
— Да, ах, прости!
Музыка смолкла, и он с отсутствующим видом наступил на ногу Клер.
— Прости… — пробормотал он.
К счастью, что-то другое привлекло в этот
— Нет, вы только посмотрите!
— Что там такое?
— В костюме и при галстуке! Да его не узнаешь!
Он посмотрел туда, куда был направлен ее взгляд. В зал вступал Джим Калдер, прокладывая себе путь сквозь людское коловращение с видом человека, который был владельцем не только танцзала, но и всего города. Его крупное раздавшееся тело было облачено в новенький явно дорогой костюм, волосы отлично причесаны, лицо побрито и умащено кремом. Но презрительно скошенная челюсть и маленькие злые глазки, так и рыскающие по сторонам, яснее слов говорили о том, что явился он не с добрыми намерениями. Калдер явно настроился учинить скандал и устроить драку. Внезапно Роберта словно что-то ударило: с холодной четкостью он увидел происходящее и все понял. С диким сладострастием самоуничижения он подумал, как замечательно, что вот так все и кончится, и все это его рук дело! Опозорить жену, сестру, выставив их на посмешище перед всем городом. Отличная работа, преподобный!
Но Джим ни малейшего внимания не обращал на публику.
Из-за его спины, словно чемпион на ринг, выступила Алли; он никогда не видел ее такой и даже не представлял что-нибудь подобное. На ней было короткое черного шелка облегающее платье, подчеркивающее каждый изгиб ее совершенной фигуры. Волосы она собрала в пучок на макушке, открыв свою изящную тонкую шею; в ушах ее сверкали бриллиантовые серьги в форме звездочек. Лицо Алли было до неузнаваемости изменено щедрым употреблением косметики — румянами, тенями, карандашом для глаз, краской для ресниц и бровей. Одному Богу известно, как выглядела она и что чувствовала под этой маской. Смело постукивая каблуками такой неописуемой высоты, какой брайтстоунцы в жизни не видывали, она вошла в зал.
Первым на глаза ей попался Мик Форд, восседающий за стойкой бара. Достаточно было одного взгляда Алли, чтобы он потянулся к ней, и глазки его загорелись. Но он уже опоздал.
— Не хочешь потанцевать, Алли?
Поль, который как раз в этот момент находился неподалеку от входа, оказался для нее идеальной добычей, коей он с готовностью и стал. Роберту показалось, что, когда Алли под руку с Полем вошла в круг танцующих, воинственно задрав подбородок, словно бросая вызов всему миру, она кинула еле заметный взгляд на него?
— Ну конечно, Поль! — ее восторженный возглас, несомненно, достиг его ушей. Нарочно она мучила его, что ли?
— О, до чего же она мила! — Эта искренняя симпатия Клер только еще больше расстроила его.
— Да.
— А платье! А туфли! Боже мой, она показала Брайтстоуну, что такое мода и вкус!
— Да.
Он знал, что смотрит на нее чересчур пристально — Алли флиртовала с Полем специально, чтоб досадить ему, это было ясно как день! Он сделал над собой усилие, чтоб голос его не дрогнул.
— Она выглядит потрясающе. Это что-то из ряда вон. Мы ее такой даже не знали.
— Но не думаешь же ты, что девушка должна являться на работу в бальном платье, а?
— Я даже
— О, это все из запасов ее матери. Она все гадала, можно его носить или нет. Как видно, Алли этот вопрос решила. Остается только надеяться, что местные парни сумеют оценить наряд по достоинству. Смотри, милый, вон мама. Пойдем поздороваемся, а потом, я полагаю, придется тебе исполнить свой долг по отношению к нашим пожилым дамам: они никогда в жизни не простят, если ты хотя бы с одной из них не потанцуешь!
Что делать мне, Когда ты Далеко, А я грущу, Что делать мне?Склонив с внимательнейшим видом ухо к президенту брайтстоунского союза матерей, Роберт краешком глаза следил за каждым движением Алли, кружащейся в танце. Она теперь постоянно находилась в его поле зрения, и каждый брошенный в ее сторону взгляд был для него чистой пыткой. Весь долгий вечер она переходила из рук в руки, потому что ей не давали пропустить ни одного танца. Алли, безусловно, была королевой бала. Мужчины, для которых до этого дня она была всего лишь „девчушкой Калдера“, сейчас приветствовали появление из куколки редкостной красоты юной женщины.
Вместе с тем в пестрой толпе ее поклонников выделялись своим постоянством двое: Поль Эверард и Мик Форд. Джим, сам же из чисто эгоистических побуждений, в которых сочетались заносчивость с чувством вины, настраивавший Алли „показать им всем“, не мог проглотить открытого и настойчивого ухаживания Поля на глазах всего города прямо у него под носом. Он убедил себя, что его враг сознательно предпочитал обхаживать Алли в припаркованных машинах и на ночных, погруженных во тьму, улицах, и в равной мере был уверен, что стоит Алли узреть ранее презираемого Мика во всем великолепии его субботнего вечернего одеяния, и партия составится сама собой. Недовольство решительностью Поля, — более того, его явным успехом, терзало его, словно разъяренная крыса, забравшаяся в его грудную клетку. И по мере того, как он накачивался пивом, воспоминания о последнем столкновении с Полем Эверардом и унизительном нокдауне от кулака человека, который ему чуть не в сыновья годился, начали оказывать воздействие на омраченную алкоголем голову.
Джим Калдер не единственный следил за подвигами Поля. Джоан Мейтленд в глазах брайтстоунцев „блистала на балу“. Как и Алли, она редко оставалась без партнера и также великолепно выглядела в своем темно-васильковом платье, открывающем гладкую белую шею и спину и подчеркивающем пепельно-белые волосы и красивое лицо.
— Прекрасно выглядите, Джоани!
— Вы сегодня потрясающи!
— От вас глаз нельзя отвести! — Так и сыпались комплименты. Только не от него! Стенала ее душа. Не от него…
Теперь, следя за Алли, она знала уже твердо, что никаких надежд у нее нет — да и не было с момента возвращения Роберта. Поначалу ей казалось, что, если они с Полем будут поближе друг к другу, то рано или поздно она найдет способ дать знать о своих чувствах, которые молчаливо питала к нему — сколько же лет? Слишком долго, как выясняется теперь. Неужели это действительно так? Неужели Поль, зрелый мужчина, мог испытывать к такому ребенку нечто большее, чем мимолетный интерес?
— Разрешите!