Гремландия
Шрифт:
Он остановился у портрета, на котором была изображена счастливая семья: бородатый, статный мужчина лет тридцати пяти, молодая женщина с темно-синими волосами и внимательными карими глазами, взгляд которых, мастерски запечатленный художником, невероятно сильно напоминал взгляд Сибил, и девочка лет пяти-шести, в голубом платьице.
– Эта картина была написана меньше, чем за год до смерти мамы, – проговорила Сибил, поразив Кита своей неожиданной откровенностью.
– От чего она умерла? – спросил Кит осторожно, не переводя на девушку глаз.
– Опухоль мозга. Здесь она в последний раз изображена настоящей. Всего через
– Сочувствую.
Кит обвел взглядом комнату в поисках иной, менее печальной темы для беседы.
– Играешь? – спроси он, указывая на фортепиано, стоящее в углу.
– Да, немного. Меня отец учил, он очень хорошо умел играть.
– Может быть, продемонстрируешь? – Кит с хитрой улыбкой глянул на Сибил.
– Сейчас? Нет. Я давно за него не садилась.
– Ну и что. Некоторые вещи невозможно забыть. Нужно лишь позволить рукам вспомнить.
– Нет, Кит, я не стану перед тобой позориться.
– Я настаиваю, – проговорил он, стараясь теперь уже не комично, а вполне точно передать тон голоса Сибил.
Та рассмеялась.
– Это нечестно, Кит.
– Можешь просто сказать, что не хочешь, – развел он руками. – Но ты ведь хочешь, не правда ли?
– С чего ты взял?
– Скажи, что я неправ, и закроем тему.
Сибил колебалась. В ее глазах заплясали те самые искорки азарта, которые так очаровывали Кита. Ей хотелось, действительно, хотелось сыграть.
– Ладно, я сыграю, если ты пообещаешь, что не станешь мне этого припоминать никогда.
– А с чего бы должен?
– Сыграю только одну песню и все.
– Как вам будет угодно.
Но Сибил сыграла пять. После первой, очень чувственной и легкой композиции, которую, по заверениям Сибил, написал ее отец, она исполнила возвышенную увертюру к постановке «Сон и Пробужденье» – слащавой, хоть и не лишенной шарма, любовной пьесе, которая, прогремев в Мистрейде лет двадцать назад, обрела практически культовую известность в Конгломерате.
– Не знал, что ты поклонница любовных историй, – хмыкнул Кит.
– Не поклонница. Но мелодия-то хорошая.
– Им, кажется, тоже понравилось, – Кит указал на гремлинов, которые, рассевшись полукругом на полу, внимательно и с интересом слушали игру Сибил.
Оглядев существ, Сибил ухмыльнулась и заиграла веселый селенинанский вальс, без которого не обходился ни один из званых вечеров и балов-маскарадов, вот уже почти сто лет. Гремлины, словно бы почувствовали саму суть этой музыки, и, никем не подгоняемые, стали подниматься на ноги и кружиться по комнате. Их танец изрядно рассмешил Кита, не столько тем, что был довольно неуклюж и умилителен, сколько тем, как сильно напоминал гротескную пародию на чуждые ему светские рауты, на которых перебравшие вина кавалеры и чопорные барышни кружились и плясали до упаду, находя в этом некое, совершенно Киту неясное развлечение.
Сразу после вальса Сибил сыграла переложенный на фортепиано мотив забавной и трогательной детской песенки про маленького бычка, который искал маму, а завершила свое выступление возвышенной интерлюдией из оперы «Падение Амбриджтона».
Когда она доиграла, Кит захлопал в ладоши, и гремлины сразу же к нему присоединились.
– Браво! – воскликнул Кит – Браво!
– Ой, брось, – она поднялась со стула, сделала шаг в сторону, совершенно спонтанный, но который привел ее в непосредственную, можно даже сказать, непозволительную близость к Киту. Ни она, ни он не смогли понять, как так получилось, но никто из них этого явно не подстраивал. Кит просто стоял, чуть облокотившись о спинку большого кресла, стоящего у стены и держа в руке бокал вина, а Сибил просто встала и сделала шаг. Могла бы сделать его в любую сторону, но сделала ему навстречу. И Кит не смог удержаться. Все, что произошло в следующие несколько секунд, произошло словно не с ним. Кит, будто бы, лишь наблюдал со стороны за тем, как его свободная рука обнимает Сибил за талию, как их взгляды встречаются и как он, чуть наклонившись, припадает к ее губам. Сибил ответила ему, и этот поцелуй наполнил его тело теплом, в один миг унес прочь из особняка поместья Мортонов куда-то ввысь, всего на несколько прекрасных мгновений. А затем его разум жестко вернули в реальность, когда Сибил, словно бы опомнившись, отстранилась от него, и щеку обожгла пощечина, такая мощная, что звон от нее еще несколько секунд продолжал звучать в ушах Кита.
Повисшая вдруг между ними тишина лишилась всякого уюта, зато наполнилась почти ощутимым кожей напряжением. Они смотрели друг другу в глаза словно два хищника-одиночки, встретившихся где-то на пограничье своих территорий и не знающих, чего им ждать от оппонента.
Сибил заговорила первой.
– Я тебе не какая-то ветреная девица, Кит, – ее голос звучал на удивление спокойно.
– У меня и в мыслях этого не было…
– Я хорошо понимаю, что в твоем окружении подобная вульгарность может считаться нормой.
– В моем окружении?
– Но со мной такое отношение неприемлемо, и я требую, чтобы впредь ты не распускал своих рук.
– Требуешь?
– В противном случае я буду вынуждена преждевременно прервать наше сотрудничество.
– Угроза?
– Констатация факта. Я не виню тебя за этот порыв, потому что и сама, к собственному стыду, поддалась ему. Возможно, винить за то стоит вино, или музыку, а может усталость, но так или иначе, этого не должно повториться.
Кит открыл было рот, чтобы возразить, но Сибил прервала его:
– Я думаю, нам обоим стоит отправиться спать, немедленно. Благодарю за вечер.
И Сибил, быстро развернувшись, пошла к двери, а Кит остался стоять на месте, не шевеля ни единым мускулом. В дверях девушка обернулась, но не на него, а на гремлинов, и Винсент, распознав сигнал, последовал за девушкой.
– Доброй ночи всем, – сухо проговорила Сибил и захлопнула дверь, оставив Кита и гремлинов одних.
– Что произошло, друг Кит? – осторожно пискнула Линдси.
– Если бы я знал, – подавленно ответил Кит. – Я действительно не понимаю, как так вышло. Возможно, все дело в моем окружении.
Он глянул на гремлинов и понял, что те находятся в смятении, а Линдси от столь резкой перемены настроения едва сдерживала слезы, наполнившие ее глаза.
– Давайте пойдем спать, – проговорил он. – Может, утром все станет яснее. Или забудется, к черту. Даже не знаю, что лучше.
Уже у двери Кит вспомнил о бутылке вина, вернулся и забрал ее, не обременяя себя какими-то бокалами. Он искренне понадеялся на то, что вино поможет ему как можно скорее и как можно крепче заснуть.