Гремящий мост
Шрифт:
– И мы пошли, – вновь заговорил Маленький Бобр. – Бобр и Заяц.
– Долго шли, – подхватил Заяц, – очень долго. Сильно отстали, но след был хороший.
– Чужие ходят не как охотники, – кивнул Маленький Бобр, – оставляют много следов, ломают ветки.
– Чужие петляли пять дней, чтобы запутать следы. А потом пошли прямо, больше не петляли, а мы вернулись в стойбище, – выговорился, наконец, Заяц.
– Так, – наклонил голову Волк, – идем к вождю. Чайку тоже забрали? – обернулся он к Зайцу уже на ходу.
– И Чайку, и Гагарку, и Конюгу, и многих других.
Но Волк уже не слушал его, решительно шагая к вигваму вождя. Ворон, так и не сказавший ни слова, следовал за ним.
Вождь сидел у входа в вигвам, завязывая узелки на длинном ремешке. Узелки были одинаковыми по размеру и не окрашены. «Считательный шнур, – догадался Волк. – Наверное, вождь подсчитывает, сколько десятков оленей убили охотники на весенней охоте». Волк уже видел такие шнуры. Вождь завязывал их, подсчитывая оленей, рыб или большой сбор яиц. Как правило, узелок в них обозначал десятку. Зная, сколько пищи уходит в день, можно было легко подсчитать, на сколько ее хватит.
– Сходили? – спросил вождь, не прерывая своего занятия.
– Это богатая страна, – выступил вперед Ворон. – Людей там нет. А животных много.
– Орел так и думал, – кивнул вождь. – Соберем старейшин, и расскажете все.
– Но Волк хотел поговорить о женщинах, которых увели чужие, – Волк встал между вождем и Вороном. Пальцы его нервно перебирали шнурок с узлами, завязанными на зимовке. А левая рука застыла на роговой рукоятке ножа.
– Орел знает, – сумрачно усмехнулся вождь. – Поговорим после.
Вождь жил один в большом просторном вигваме. Семья его жила в вигваме поменьше, но он редко бывал там. А после того как Собаки увели обеих его дочерей, он и совсем перестал ходить туда.
В вигваме вождя собирались охотники обсудить план охоты, здесь же устраивались советы. Старейшины заходили и садились, каждый где хотел.
Маленький Бобр разжег костер на камнях посреди вигвама и теперь следил за ним, мало-помалу подкладывая веточки, чтобы не разгоралось пламя, не мешало старейшинам думать. Последним пришел шаман и уселся у костра рядом с вождем.
Ворон встал и начал рассказывать о походе. Он рассказывал медленно, припоминая все подробности. А когда Волку казалось, что Ворон что-то пропустил, Волк поднимал руку, Ворон умолкал, и говорил Волк. Наконец, смолкли оба.
– Кто скажет? – спросил вождь.
Все молчали. Молчание было не такое, когда все уже сказано, обо всем договорено, когда собеседники понимают друг друга без слов. Нет, это было тяжелое, нависшее молчание, молчание-ожидание. Когда все знают, что надо говорить, и молчат, боясь сказать лишнее. Только всхлипывание сестер Лиса да плач матерей Кота и Калана нарушали это молчание.
– Богатая страна, – нерешительно промямлил наконец Черный Лось. – Но точно ли там нет людей? Земли не заняты?
– Ворон думает, – немедленно отозвался Ворон, – земля большая. Может, люди там и есть, но очень мало. Птицы никого не встретили. Ничейных земель много.
И все ожили, задвигались, вполголоса обсуждая услышанное. Когда Морж поднял руку, все умолкли.
– Ворон и Волк совершили большой подвиг, – сказал Морж. – Их надо ввести в совет.
– Такого еще не было, – перебил его Старый Дуб. – Такие молодые старейшины…
– И подвига такого не было, – резко оборвал его Морж.
– Это хорошая страна, – примирительно сказал Лось. – Если на землях Птиц будет опять голод, можно будет охотиться там.
– Слишком далеко, – покачал головой Волк, – и опасно…
– Что же предлагает Волк? – спросил вождь, и Волк понял, что он стал членом совета. Так спрашивали только старейшин.
– Волк предлагает освободить пленниц и всем уйти в новую страну, – твердо сказал он.
И сразу же снова поднялся шум, выплеснулся из вигвама и прокатился по толпе, собравшейся у входа. Передние передавали услышанное задним.
– Зачем идти? – слышались голоса. – Дичи много и здесь.
– Сейчас. А если голод? – возражал кто-то.
– Вот тогда и подумаем.
– А женщины, которых увели чужие?
Вождь поднялся и пошел к выходу. Он встал у вигвама, поднял жезл и повел им справа налево, опуская все ниже и ниже. Толпа умолкла и начала расходиться.
– Кто еще скажет? – повернулся вождь к старейшинам.
И снова поднялся Старый Дуб. В неярком свете костра лицо его казалось маской, вырезанной из старой потемневшей коры.
– Молодые старейшины сделали большое дело, – спокойно сказал он. – И видели много, но не все. Они видели змей, страшную кошку, свирепые бури… Но… Что там еще? Молодые охотники – хорошие охотники. Но их вернулось только двое, да и пробыли они там немного. Надо послать новых разведчиков в эту страну. Пусть их ведет один из молодых старейшин, но пусть с ними пойдет старый старейшина. Один или лучше два. Пусть поживут там подольше. Год или два. Пусть все узнают. Тогда и решим.
Старейшины одобрительно загудели, и вождь опустил голову.
– И боги, – выкрикнул молчавший до сих пор шаман. – Нужно узнать, как примут чужие боги Птиц. Какие они, чужие боги? Нужно, чтобы шаман шел с этим отрядом.
И снова вождь опустил голову.
– А женщины, которых увели чужие? – в отчаянии крикнул Волк.
– Видишь, – мягко сказал Лось. – Старейшины говорили о них. Никто не знает, где живут чужие. А сейчас… Много прошло времени. Живы ли они? Погубим отряд в чужих землях, а женщинам не поможем.
– Все равно нужно попробовать, – упрямо тряхнул спутанной гривой волос Волк.