Грешница и кающаяся. Часть II
Шрифт:
— В двух словах, все очень просто. Мы должны использовать бриг князя, стоящий на якоре в Гавре.
— «Германию»? Это безумная мысль!
— Для трусов — да. Но позвольте мне подробнее разъяснить вам положение дел, и тогда вы наверняка со мной согласитесь. Не забудьте, сударыня, что все дороги для нас закрыты, а это весьма важно. Поедете вы по железной дороге — непременно попадетесь полицейским агентам. Возьмем мы экстренный дилижанс — нас неизбежно арестуют на первой же станции. На всех дорогах, во всех гаванях, по всей границе расставлены шпионы, имеющие приказ арестовать
— Но ведь это невозможно, где же мы возьмем письменное распоряжение князя?
— Когда речь идет о спасении своей жизни, сударыня, тут не может быть ничего невозможного. Вы хорошо знаете почерк вашего бывшего супруга — так напишите на бумаге следующие слова: «Податели сего должны быть немедленно перевезены в Лондон.» И даю вам слово, что через несколько дней мы ступим на английскую землю. Герб князя все тот же, я видел его на вашем перстне; приложите к письму эту печать, а дальше вполне можете положиться на меня; я доставлю вас в Гавр, и мы тотчас же отплывем на «Германии».
Леона пристально взглянула на Фукса, который поднялся и уже направился к письменному столу графини.
— Если вы подкуплены князем, если имеете намерение увлечь меня в западню, чтобы за это получить прощение, то должна вам заметить, что вы приступили к этому делу без должной тонкости,— проговорила Леона, считая Фукса посланником Эбергарда.— Я знаю, осужденным часто сулят золотые горы, чтобы добиться от них правдивого признания, но эти обещания никогда не выполняются!
— До сих пор вы мне казались отважней женщиной! Что ж, если я действительно таков, каким вы меня воображаете, вам все же остается почетная роль Клеопатры, готовой лучше умереть, чем попасть в руки неприятеля. Нет-нет, сударыня! Мне необходима записка, и вы потрудитесь ее написать и дать деньги, чтобы обеспечить наше бегство. Вот видите, я совершенно откровенен с вами. Сядьте к столу1 Вот бумага, а вот и перо. Сделайте сперва маленькую пробу, удастся ли вам подделать почерк вашего бывшего супруга.
Леона колебалась, по-видимому, обдумывая свое ужасное положение.
— Ну, так и быть,— наконец решилась она,— диктуйте, милостивый государь!
Фукс, улыбаясь, пододвинул к письменному столу графини кресло.
Леона уселась и взяла перо, рука ее не дрожала.
— Попробуйте сперва написать вот на этом листке, удастся ли вам. Итак…
И Фукс, прохаживаясь взад и вперед по будуару, продиктовал следующее:
«Податели этого приказа должны быть немедленно перевезены в Лондон на моем паровом бриге». Слева внизу: «Старшему помощнику «Германии», находящейся в Гаврском порту».
Леона кончила писать; Фукс шагнул к Ней и сбоку посмотрел на бумагу.
— Отлично
— Будем надеяться… Вот вам бумага с печатью! Вы говорили о каких-то деньгах, которые потребуются для путешествия.
— Я думал, сударыня,— сказал Фукс, кладя бумагу в карман своего сюртука,— что вы, как и всякий при подобном банкротстве, частным образом позаботились о своей денежной шкатулке! Без денег же…
— Барон заведовал моей шкатулкой; у меня в письменном столе едва ли найдется и тысяча франков!
— Это ничтожно мало, вы должны мне дать по крайней мере в сто раз больше для этого путешествия!
— Вероятно, мне выдадут мои деньги из капитала барона…
— Барон обманывал вас, как только мог, сударыня; кроме того весь капитал и все имущество вашего друга достались казне. О, мне вас очень жаль!
— Я достану денег!
— Сейчас?
— Завтра около полудня. Вы ведь собираетесь везти меня в Гавр только следующей ночью!
— Завтра к полудню будет поздно, сударыня, наш план провалится. Я не могу еще раз прийти сюда из опасения быть схваченным.
— Так вы бросаете меня?!
— Увы, сударыня…
Леона встала; руки ее судорожно сжимали спинку кресла, глаза метали молнии! Она была оставлена на произвол судьбы даже этим негодяем, перед которым унизилась настолько, что открыла ему свою душу и готова была бежать вместе с ним.
Испытание было слишком велико даже для такой сильной и волевой женщины, как графиня Понинская! Руки ее напряглись, губы задрожали, в эту минуту она готова была задушить этого низкого человека.
Фукс заметил перемену в ней, охватившее ее отчаяние; зная решительность и энергию графини, он следил за каждым ее движением, но он не боялся ее и даже не испытывал жалости или сочувствия, поскольку она ничем больше не могла быть ему полезна.
Он откланялся — вежливо, но с насмешливым выражением, не спуская с нее взгляда.
— Забудьте, графиня, что я был у вас, и постарайтесь уладить свои дела без меня. Вы, я думаю, согласитесь, что человеку гораздо легче и удобнее заботиться только о себе, чем еще о ком-нибудь. Будем считать, что мы свободны от каких бы то ни было обязательств друг перед другом!
— Вы уходите? — прошептала графиня, видя, что Фукс приближается к двери.— Вы уходите один?…
— Прощайте. Надеюсь встретить вас в Лондоне! — отвечал Фукс, раздвигая портьеру.
— Презренный человек! — воскликнула Леона, когда за Фуксом закрылась дверь. Глаза ее гневно сверкали, в голосе прозвучала угроза.— Пусть я погибну, но и ты погибнешь вместе со мной! Ты не уедешь на «Германии» и не достигнешь Лондона! Леона клянется тебе в этом, Леона, которую ты оскорбил и унизил!