Грешница
Шрифт:
Ян просто хотел ее видеть, пусть грешную, предавшую его, хотел невыносимо, до дрожи в руках.
— Кира, открой.
Девушка прижалась лбом к двери, положив на нее руку, сама того не зная, зеркаля его позу.
«Как же я тебя люблю, ты даже не представляешь», — думала, глотая слезы.
— Кира.
— Уходи.
Глава 35
— Доброе утро, подруга. Как дела? — Светка так громко говорила в трубку, что Кира поморщилась, отодвигая телефон подальше.
— Нормально,
— Да так просто.
Но Светка никогда ничего не делает просто, даже вопросы не задает. Кира боялась повернуться и увидеть пустую сторону кровати, до боли прикусила губу, проглотила слезы. Но она точно знала, там никого нет. Давно нет.
— Точно все хорошо?
— Свет, точно нормально. Чего хотела-то?
В трубке повисла тишина, потом вздох.
— Вы виделись?
— С кем?
— С Дедом Морозом.
— С ним нет, не сезон.
— Понятно. Я сейчас приеду.
— Зачем?
— Соскучилась.
— Свет, перестань, все хорошо.
Подружка опять замолчала, а Кира, раскинув руки на кровати, посмотрела в потолок. Что-то изменилось, не могла понять, что. Солнце. Оно освещало комнату, в его лучах так красиво летали пылинки. Ведь на самом деле, все хорошо? Или это только иллюзия?
Отключила телефон, откинув его в сторону. Отказываясь вспоминать, что было, отказываясь принимать то, что произошло. То, чего не должно было происходить, то, что она сама допустила, открыв дверь, потому что не могла иначе. Потому что лучше проклинать себя за то, что было, чем за то, о чем пожалеет, не сделав.
— Уходи, — прошептала тогда так, что сама не услышала своего голоса.
Зачем вообще он пришел? Зачем? Для чего? Чтоб снова унизить? Указать на то, какая она плохая? Грешная, порочная, неверная? Пусть такая, но это его уже не касается.
— Кира, — голос громче, удар в дверь. — Открой.
В конце концов, хватит прятаться, так не может продолжаться всю жизнь. Она ни в чем не виновата. Нет, виновата, в одном виновата, что не уберегла их ребенка, но виновата только перед собой. Это ее боль, только ее.
Резко распахнула дверь, сразу посмотрев в глаза Яну, отступая на шаг назад в узком коридоре. Он стоял, склонив голову, молчал, обжигая взглядом так, что она чувствовала это кожей.
В два широких шага Ян оказался рядом, дверь позади него громко хлопнула, Кира вздрогнула, но ничего не успела сделать или сказать, он поцеловал ее, притягивая к себе, зарываясь в еще влажные волосы пальцами, сильно засасывая губы.
Голодный.
Жадный.
Горячий.
Ян, словно пьяный, его шатает, ведет в сторону. Он, кажется, не жил все это время, а существовал. Как можно так долго любить женщину, которая его предала? Как вообще такое возможно, чтоб к ней так тянуло? Ян не знал на это ответа, не хотел думать, было важно, что происходит здесь и сейчас. А сейчас он хотел Киру, безумно хотел.
Кире даже не надо отвечать на поцелуй, это настоящее помешательство, дикость на уровне инстинктов. Понимает только то, что ее подхватывают под ягодицы, несут куда-то. Халат летит в сторону, словно как в тот
— Господи, боже мой… аааа.
Кира стонет, цепляется руками за пиджак Яна, когда он касается ее между ног, моментально вспыхивает, дрожит. Ее не трогали так целый год, почти год без секса с мужчиной, самоудовлетворение не в счет. Это жалкий суррогат, когда тело требует разрядки.
Грудь налилась, соски торчат, а Ян все продолжает ласкать ее, целуя губы, спускаясь по шее вниз, на ходу снимая пиджак, расстегивая ширинку, бросая девушку на кровать.
— Ян, Ян, погоди, постой.
— Молчи лучше, дай мне побыть с тобой, дай мне хоть немного иллюзии, пусть будет так, словно ничего не было.
Наклоняется, хрипит куда-то в шею, прикусывая кожу, размазывая пальцами по раскрытым половым губам влагу, сходя с ума, теряя голову от желания обладать этой женщиной.
Кира не говорит больше ни слова, сама хочет быстрее прикоснуться к нему, задирает рубашку, царапает ногтями грудь, живот, тянет на себя. Правда, вот именно сейчас ничего не важно, прошлое — это горсть пепла, которую уже почти развеял ветер.
Одно резкое движение, толчок, Ян заполняет ее полностью, громко выдыхает, сдавливая до боли плечи. Он так и не разделся полностью, не мог ждать, как только увидел Киру в открытых дверях. Такая растерянная была, но смотрела с укором, халат прилипал к мокрой коже, она и сейчас у нее влажная, снова запах тех цветов дурманит разум. Он уже въелся в подкорку, растекся ядом по всему телу.
Толчок, второй, третий.
Она стонет, так громко и сладко, что закладывает уши, или это кровь шумит. Входит глубоко, замирает, снова целует, голодный, как наркоман, дорвавшийся до своей дозы. А думал, что соскочил, дурак наивный.
Не хочет торопиться, делает еще несколько толчков, но выходит, спускаясь вниз, не давая Кире опомниться. Целует уже там, между ног, так же горячо, у самого член пульсирует, но он хочет ее всю. Кира кусает ладонь, выгибает спину, так близка к своему оргазму, внутри все пульсирует и сжимается.
— Ян… боже… боже… даааа… аааа.
Кончает, словно озабоченная нимфоманка, на губах Яна, чуть не теряя сознание. Это чертовски охренительно, Кира прекрасна в своем удовольствии. Снова движение, Ян переворачивает ее, слизывая с губ влагу. Встает на кровать коленями, прислоняет спиной к своей груди, накрывая грудь ладонями, сжимая соски, опуская на член, двигаясь, врезаясь в еще пульсирующее от оргазма влагалище девушки.
Кира не знает, сколько прошло времени и сколько поз они сменили, голова шла кругом, по спине бежал пот, по бедрам текли ее соки и сперма Яна. Он кончал, сжав до скрипа зубы, запрокинув голову, но не остановился, а продолжал толчки.
Это был другой Ян, не тот страстный мальчик, который не давал Кире покоя ночами, это был уже мужчина, он брал, что хотел. Брал на грани боли и грубости, но так, что хотелось плакать от удовольствия. Имел жестко, требовательно, подчиняя своим желаниям. Дикий, необузданный, почти неуправляемый.