Грешница
Шрифт:
В ногах у блондинки лежала пестрая матерчатая сумка. Пошарив там рукой, она извлекла на свет кассету. Темноволосый мужчина запротестовал:
– Нет, Ута, только не эту! Так нечестно. Откуда она у тебя? Отдай!
И он схватил женщину за руку. Та рухнула на спину, и мужчина упал на нее сверху. Они принялись возиться и едва не скатились с покрывала.
Гереон продолжал ухмыляться.
В конце концов темноволосый мужчина оказался внизу, а женщина села на него сверху, подняв руку с кассетой. Блондинка смеялась, с трудом переводя
– Я победила, победила!
Она наклонилась к магнитофону, и ее длинные волосы коснулись кудрей мужчины. Она вставила кассету в магнитофон и нажала кнопку, а затем усилила громкость.
Фраза «Не порть нам веселье» и обращение «сокровище» уязвили Кору. Когда зазвучали первые аккорды, светловолосая женщина наклонилась вперед и обхватила лицо мужчины обеими руками. Целуя его, она двигала бедрами, сидя на нем верхом.
Гереон занервничал.
– Может быть, я все же намажу тебя кремом? – спросил он.
– Нет!
Кора не хотела отвечать так резко, но поведение блондинки и то, как отреагировал на него Гереон, привело ее в ярость. Она резко встала. Пора попрощаться с ребенком. Кора хотела сделать это в спокойной обстановке, подальше от женщины, столь явно демонстрировавшей ей то, в чем она, Кора, потерпела неудачу.
– Они могли хотя бы сделать потише, – произнесла она. – Здесь запрещено громко слушать музыку.
Гереон презрительно поморщился.
– Скоро и дышать запретят. Ни к чему это деланное возмущение. Мне нравится музыка, и все остальное тоже. В этой женщине хотя бы есть огонек.
Не обращая внимания на его слова, Кора взяла ребенка на руки и подняла красную рыбку, которую он уронил. Ощущение крепкого теплого тельца и круглой ручки на шее подействовало на нее успокаивающе.
Она поставила сына на мелководье. Ребенок вздрогнул – вода показалась ему прохладной. Спустя несколько секунд он присел, поднял голову и посмотрел на мать. Кора протянула ему красную рыбку, и малыш обмакнул ее в воду.
Это был красивый, спокойный ребенок. Говорил он мало, хотя словарный запас у него был довольно большой и он уже умел строить короткие предложения: «Я хочу кушать». «Папа должен работать». «Бабушка готовит пудинг». «Это мамина кровать».
Однажды, вскоре после переезда в собственный дом (сыну был всего годик), Кора воскресным утром взяла его к себе в постель и он уснул у нее на руках. Она обняла малыша, и у нее возникло глубокое, теплое чувство.
Стоя рядом с сыном и глядя на его тоненькую белую спинку, на маленький кулачок, игравший с красной рыбкой в воде, на склоненную головку с белокурыми волосами, на изящную шейку, Кора ощутила, что это чувство вернулось. И если бы у нее было недостаточно причин, то она сделала бы это ради своего ребенка. Чтобы он мог вырасти свободным. Присев рядом с сыном, она поцеловала его в плечико. От него пахло чистотой, свежестью и косметическим молочком, которым Гереон намазал его, пока она была в воде.
Кора провела с ребенком полчаса на мелководье. Она забыла об обеих парах на зеленом покрывале, забыла обо всем, что могло бы нарушить это прощание. Пляж постепенно пустел. Время близилось к шести часам, и Кора поняла: пора. Если бы рядом не было ребенка, она зашла бы в воду и уплыла, даже не думая о Гереоне. Но бросить на берегу беспомощного маленького человечка она не могла. Еще, чего доброго, пойдет следом за ней.
Кора снова взяла сына на руки, чувствуя сквозь купальник прохладные ножки и мокрые трусики. Он крепко держал красную рыбку за хвостовой плавник.
Приблизившись к Гереону, Кора увидела, что на зеленом покрывале ничего не изменилось. Музыка играла так же громко, как и прежде. Одна пара сидела и беседовала, не прикасаясь друг к другу. Другая снова легла.
Не обращая на них внимания, Кора надела на ребенка свежий подгузник и сухие трусики и уже хотела уходить, но ее снова остановили.
– Я хочу кушать, – сказал ребенок.
Пара минут ничего не изменит. Кора полностью сосредоточилась на последних мгновениях с сыном.
– А что именно ты хочешь? Йогурт, банан, печенье или яблоко?
Малыш склонил головку набок, всерьез размышляя над этим вопросом.
– Яблоко, – наконец ответил он.
Кора снова села в кресло, взяла яблоко и вынула маленький нож для очистки фруктов.
Пока их не было, Гереон снова переставил кресло, чтобы ему удобнее было наблюдать за соседями. Он сидел, расставив ноги и сложив руки на животе, и делал вид, будто смотрит на воду, однако на самом деле косился на груди белобрысой шлюхи. Наверняка найдет себе такую же, когда ее не станет.
Эта мысль должна была бы привести Кору в ярость, но этого не произошло. Она даже не опечалилась. Наверное, часть ее души, способная чувствовать, уже умерла, скончалась в какой-то момент во время этих кошмарных шести месяцев, а она и не заметила. Кора думала только о том, как бы облегчить себе задачу.
Там, где начиналось ограждение, в озеро уходил крохотный мыс, заросший кустарником. В этом месте она просто внезапно исчезнет из поля зрения спасателей. Потом нужно будет выплыть на середину озера. Сначала придется нырнуть. Это будет утомительно.
В магнитофоне грохотало соло на барабанах. Кора старалась не обращать на него внимания, но оно проникало ей прямо в мозг. Крепко сжимая в руке яблоко, она почувствовала, как дрожит ее шея, как напрягаются плечевые мускулы. Спина затвердела и похолодела, словно Кора не сидела на жарком пляже, а уже лежала на холодном дне озера. В рот ей проникло что-то, напоминавшее толстый большой палец. Так же, как в тот день, когда Гереон хотел доставить ей «особенное удовольствие»…
Судорожно сглотнув, Кора разрезала яблоко на четыре части и три из них положила на свои сомкнутые колени.