Грешные ночи с любовником
Шрифт:
— Пожалуй, вы все-таки не такая уж и леди.
Маргарит ощутила на себе его пристальный взгляд, он раздевал ее, с дерзкой бесцеремонностью блуждал по ее телу.
— Но, с другой стороны, я не нахожу в этом ничего удивительного.
Маргарит вскарабкалась на пассажирское сиденье экипажа и, брызжа слюной, выпалила:
— Скотина!
Его смех царапнул воздух, ударил по натянутым нервам Маргарит.
— Не беспокойтесь. Я уверен, что однажды присоединюсь к адским созданиям. Только вы, дорогуша, уж будьте любезны, не торопите меня. Кстати, если вы не заметили, — он жестом обвел окрестности, а девушка обратила
Он выбрался из экипажа, его смех удалялся от нее, оставляя необыкновенное, возбуждающее ощущение у трясущейся на жестких сиденьях девушки.
И только позже Маргарит обнаружит, что этот смех станет преследовать ее по ночам и слышаться во сне.
Глава 5
Эш Кортленд шагал по улицам, провонявшим гнилью и едким дымом с близлежащей фабрики. Знакомый душок. Столь же привычный, как и собственная внешность. Однако Эш до сих пор чувствовал запах девчонки, с которой только что расстался. Слабый аромат меда все еще щекотал его ноздри.
Перебираясь через сточную канаву, Эш тихонько выругался. Зря он ее отпустил. Осознав это, Эш почувствовал непривычный укол сожаления. Он покачал головой — безумная мысль. Она же не подзаборный щенок, нечего ее охранять и баловать.
И все же, шагая по неровному тротуару, Кортленд не мог стряхнуть с себя ощущение, что оставил позади нечто важное. Эшу нечасто доводилось встречать женщин, осмеливавшихся бросить ему вызов. Эта девчонка разбудила в нем дикаря — пожалуй, в основном, поэтому он ее и отпустил. Времена примитивной грубости давно минули. Теперь он человек состоятельный. Богатый. Влиятельный коммерсант.
Они с партнером владели двумя самыми известными лондонскими игорными домами. Не считая шахты в Уэльсе и фабрики на севере, хотя эта собственность была приобретена только по его, Эша, настоянию. Джеку бы вполне хватило и игорного бизнеса. Теперь его партнер несколько отстранился и позволил Эшу вести дела и приумножать их богатство, в чем последний оказался на высоте. Но Кортленда не волновала утрата заинтересованности со стороны Джека. Если бы старик не взял его под свое крыло, Эшу ни за что не удалось бы выбраться с улиц.
В конечном итоге, после всего достигнутого, Кортленд меньше всего нуждался в какой-то вертихвостке, которая смотрит на него, словно на последнего подонка и вынуждает на самом деле вести себя, как отброс общества.
Он далеко ушел от мальчишки, что прятался по закоулкам и, пытаясь выжить, был готов на какую угодно низость. Теперь Кортленд обладал богатством и влиянием, недоступным большинству. Единственное, чего ему не хватало — аристократизма и хорошей родословной. Но он поклялся, что это у него тоже будет. Скорчив гримасу, он признался самому себе, что хватая женщин на улицах и лапая их в экипажах, словно пещерный человек, он своей цели не достигнет. И все же эти глаза цвета виски клеймом отпечатались в его сознании.
Эш оглянулся через плечо долгим взглядом, словно рассчитывая найти за спиной кэб. Почувствовав в очередной раз укол сожаления, он ругнулся. Вообще-то, она была лакомым кусочком — темноволосая, глаза так и искрятся. «Красоток-то пруд пруди», — напомнил себе Кортленд. В стенах его игорных
«Пошел ты к черту!»
Он рассмеялся. Снова. Эти дурные слова, произнесенные тихим интеллигентным голоском, прозвучали нелепо. Он был готов биться об заклад, что эта девушка прежде ни разу их не употребляла.
Однако звук ее голоса, шепчущего совершенно иные слова, порочные намеки, манящие к греху, наполнил его воображение.
Этот звук, как он позже обнаружит, станет преследовать его по ночам и слышаться во сне.
Впереди появился величественный фасад «преисподней» — эдакий дворец с портиком среди убогих жилищ. Даже в это время меж большими двустворчатыми дверями вливался и изливался непрерывный поток людей. Поклявшись больше не думать о той девице и настроившись на более важные деловые вопросы, Эш Кортленд вошел в ад. Едва он ступил на мраморный пол игорного зала, его уши наполнило жужжание вращающихся колес рулетки. «Это, — подумал он, — все, что мне нужно». Все, что ему осталось.
— Мисс Лоран! Какой замечательный сюрприз! Боже мой, сколько лет, сколько зим!
Лорд Соммерс ворвался в гостиную с изяществом, рожденным годами аристократического воспитания. Его бабка — да покоится она с миром — была вдовствующей маркизой и самой высокопоставленной пациенткой Маргарит.
— Лорд Соммерс! — поприветствовала его девушка.
Аристократ до кончиков ногтей, он вежливо раскланялся перед ней. В глубине карих глаз виконта Маргарит не заметила ни малейшей неловкости от их последней встречи, когда, поставив ее в неудобное положение, лорд опустился перед Маргарит на колено и умолял девушку стать его любовницей. Ничего подобного. Заглянув ему в глаза, вы бы ни за что не догадались, каково было его удивление, когда лорд обнаружил, что женщина, столь прохладно отклонившая его заигрывания и предложения, теперь дожидается его в гостиной.
Маргарит оценивающе посмотрела на Соммерса, пытаясь решить: может ли этот человек оказаться тем самым «прекрасным образчиком», что описала мадам Фостер. Костюм на нем сидел идеально. И лицом лорд удался, однако его несколько портили безвольный подбородок и редеющие волосы.
В сознании Маргарит всплыли пророческие слова гадалки. «Прекрасный образчик, нечего сказать. Он будет сходить по вам с ума». «Вы отлично проведете время. Любовь, приключения и свадьба». Она непременно выйдет замуж.
Маргарит охватило смутное беспокойство, но она поспешно его прогнала. Безусловно, лорд Роджер Соммерс — не тот человек. Этот аристократ ни за что не предложит выйти замуж такой, как она — даже под влиянием нежных чувств. На этот счет ей незачем опасаться. Он не мог быть тем самым мужчиной. Маргарит глубоко вздохнула с облегчением. Она уже бросает вызов роковой судьбе… если верить мадам Фостер, во всяком случае.
Пока Маргарит рассматривала Соммерса, в сознании всплыл образ грубой скотины из Сент-Джайлса. Вот уж прекрасный образчик. Она тут же одернула себя. Роджер ничуть — слава богу — не похож на человека, что способен жестоко избить какого-то мужчину на улице, и не важно, заслуживает тот этого или нет. И он не стал бы ласкать женщину, а потом обвинять ее в том, что ей это нравится. В нем нет этой грубости, этой жестокости… этой примитивной силы.